Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 281

Кроме казенных, в городах и при больших монастырях существовали частные ремесленники. Хорошо известно было, скажем, производство бумаги и лапши в нескольких крупнейших монастырях юга страны. Ремесленники ряда специальностей, считавшихся «нечистыми» (кожевенники, плетельщики корзин, и т. д.), принадлежали к париям-чхонминам и жили отдельными поселками. Положение частного ремесленника не означало свободы от требований государственного аппарата, рассматривавшего ремесленников как удобную рабочую силу для мобилизации на трудовую повинность (крестьян запрещалось отрывать от сельскохозяйственных работ, но на ремесленников это ограничение не действовало) и поставщиков натуральных податей двору. Государственные эксплуатация и контроль, в сочетании с неразвитостью внешней и внутренней торговли и низким жизненным уровнем крестьянства, в основном удовлетворявшегося домашними изделиями, делали невозможной цеховую самоорганизацию ремесленного люда и блокировали переход к мануфактурной организации ремесленного производства.

На самой низшей ступеньке социальной иерархии стояли неполноправные несвободные парии-чхонмины. Костяк этой группы составляли рабы (ноби), как государственные (конноби), так и частные (саноби). Среди приписанных к различным учреждениям государственных рабов были и ремесленники, и некоторое число крестьян, и пестрая по составу группа слуг и прислужников, выполнявшая наиболее тяжелую работу (скажем, посыльные на почтовых станциях). Среди частных рабов выделялись самая бесправная группа домашних прислужников, у которых часто не было даже возможности завести семью, и жившие семьями рабы-земледельцы, отдававшие хозяину больше половины урожая, но все же обладавшие свободой экономической деятельности. Из числа рабов-земледельцев наиболее преданные и грамотные могли назначаться управляющими янбанских хозяйств, что давало шанс разбогатеть, а иногда даже завести собственных рабов. Но и разбогатевший раб оставался бесправной собственностью хозяина, «говорящим животным» в глазах окружающих, считавших рабов, как и в корёские времена, «отдельной породой», отличной от «нормальных людей». Рабское состояние считалось, в духе конфуцианского морализма, следствием «прегрешений предков», которые следовало «искупать» послушанием, преданностью и почтительностью: раб в янбанском доме, вне зависимости от возраста, обязан был низко кланяться даже маленьким детям янбана, смиренно принимая любую грубость. Рабы свободно продавались и покупались, причем часто стоили дешевле, чем хорошая лошадь. Браки между рабами и свободными не признавались. Если сожительство имело место, потомство, «загрязненное рабской кровью», оставалось на рабском положении.