Читать «В скорлупе» онлайн - страница 32

Здесь я сонно думаю о своих льготах — безопасности, невесомом покое; ни задач, ни преступлений, ни вины. Думаю о том, что должно было бы дать это заточение. Меня преследуют две противоположные идеи. Я слышал о них в подкасте, не поставленном на паузу, пока она говорила по телефону. Мы на кушетке в отцовской библиотеке, окна распахнуты очередному знойному полудню. Скука, сказал мсье Барт, не так уж далека от блаженства; скука — это наслаждение, увиденное с другого берега, с берега удовольствия. Совершенно точно. Ситуация современного зародыша. Подумайте: ничего не делать, только быть и расти, причем рост не назовешь сознательным актом. Радость чистого существования, монотонность неразличимых дней. Затянувшееся блаженство — это скука экзистенциального порядка. Мое заключение не должно быть тюрьмой. Здесь мне положена привилегия и роскошь одиночества. Я говорю как невинный, но воображаю оргазм, длящийся вечность, — вот вам скука в царстве возвышенного.

Таково было мое наследство по отцовской линии, пока моя мать не захотела его смерти. Теперь я живу внутри истории и весь в тревоге за ее исход. Какая уж тут скука или блаженство?

Мой дядя встает из-за кухонного стола и валит к стене, чтобы выключить свет и впустить в окна зарю. Если бы он был моим отцом, он мог бы прочесть стихи про утро. Но сейчас у них только практическое соображение — пора спать. Спасен: пьяные, совокупления не будет. Труди встает, мы с ней качаемся. Если бы мне хоть минуту побыть вверх головой, не так бы тошнило. Как я скучаю по прежнему простору, кувырканию в океане!

Поставив ногу на первую ступеньку, она останавливается, чтобы оценить предстоящее восхождение. Лестница поднимается круто и сходится в перспективе где-то уже у луны. Чувствую, как она взялась за перила в моих интересах. Все-таки люблю ее, хочу, чтоб она это знала, но если опрокинется на спину, я погиб. Теперь идем по большей части наверх. По большей части. Клод впереди нас. Надо было бы идти в связке. Держись за перила крепче, мама! Усилия такие, что никто не разговаривает. Через много минут, после многих вздохов и стонов, мы поднимаемся на площадку второго этажа, и оставшиеся шесть шагов по горизонтали тоже даются трудно.