Читать «Охота на кентавра (сборник)» онлайн - страница 173

Итак, мы видим, что архетип творца, будучи «усвоен» научно-техническим образом, снова возвращает себе свою мифическую суть, но тем самым — и разрушает рамки жанра.

Нечто подобное происходит и с близким архетипом «отца-основателя» (типа Моисей).

По глубинному архетипу — это «вечный старец», а по типу поведения «покровительство». Вспомним, например, как Немо ненавязчиво покровительствует путешественникам, подбрасывая снаряжение, а потом умирает, подобно патриарху, окруженный трепетом и поклонением «племени». Возможно, что архетип отца-основателя таится глубоко в патриархальном (мужском) типе нашей культуры. Например, герой «Цитадели» (Экзюпери) благородно страдает, неся миссию отца рода, а герои современной НФ без конца проходят тесты и испытания, чтобы получить право стать основателем космических колоний. Но что характерно — «покровитель» обретает черты все более сказочные: это либо мешок, дающий советы, либо предупреждающие голоса. А «основателями» все чаще становятся мифические инопланетяне, которые либо заносят жизнь на Землю, либо стимулируют мышление пралюдей, либо инициируют мировые религии.

Итак, мы видим примерно ту же картину: вечный архетип долго обращаться в рамках жанра не может и вновь возвращает себе свою «вечную» природу и внутреннюю свободу.

Третьим, важнейшим архетипом Юнга является «Тень». Очевидно, что он раздваивается в НФ на две сущности: инопланетяне и роботы.

Нельзя сказать, что роботы являются изобретением НФ. Механические слуги, железный человек кузнеца Вулкана, гомункулусы и «песчаные люди» (Гофмана) сопровождают человечество. Но только в роботах НФ люди увидели не слуг, а свое отражение — «Тень».

Гениальность Мари Шелли заключалась, на наш взгляд, не только в том, что она определила основное соотношение: ученый — созидатель contra робот-создание, но и в том, что предугадала путь фантастики. А путь этот можно назвать: «Робот бунтующий». Это тем более удивительно, что «Чудовище Франкенштейна» писалось в эпоху промышленной революции в Англии и научной эйфории, когда еще не существовало ни малейших признаков кризиса научной парадигмы.

Возможно, что «чудовище» имело для Шелли «буржуазное происхождение», то есть она критиковала этим бунтом промышленное обезличивание человека, и критика была направлена от прошлого к настоящему, носила «ностальгический» характер. Но тем не менее образы чудака-ученого, не совладавшего со своим созданием, и бунтующее создание становятся характерными для НФ и без конца кочуют из произведения в произведение.

Мы вообще мало знаем пророческое произведение Мари Шелли, благодаря нелепому запрету на ее творчество. Чиновники наивно полагают, что «Чудовище» — всего-навсего! — «литература ужасов».

Итак, «Чудовище» впервые становится Тенью, то есть через собственную никчемность осознает бессмысленность буржуазного созидания. А человек становится частью своей Тени, он к ней привязан, но не узами созидания, как Пигмалион, а узами взаимной жизни-смерти.