Читать «Охота на кентавра (сборник)» онлайн - страница 167

В нашем сложном, быстро меняющемся мире НФ выполняет важнейшую задачу: готовит человека ко вступлению в будущее. Сама по себе являясь сложным компенсирующим и настраивающимся механизмом, НФ может помочь человеку сразу по нескольким направлениям:

Первое. Дает информацию о будущем.

Опираясь на свою интуицию и профессионализм, писатель старается воссоздать как можно более вероятностную модель будущего.

Второе. Будучи профессиональным «обкатчиком» жизненных стратегий и характеров, писатель НФ дает читателю набор возможных линий поведения в указанной кризисной ситуации. А значит, дарует ему внутреннюю свободу и независимость перед этой ситуацией.

Третье. Дав читателю пережить катарсис, писатель снимает с него часть нервного шока перед непредсказуемостью будущего, экономит его психическую энергию для борьбы (за счет своей собственной).

Четвертое. Как и всякая литература, НФ постепенно вырабатывает отношение к такому грандиозному событию, каковым является будущее. При этом она находит его компромиссную модель и одновременно меняет самого человека, меняя его язык.

Язык — вот та сфера, в которой человек встречается со своим будущим.

Акт коммуникации

1. Продолжая разговор об адаптивной роли НФ (и прозы вообще), было бы интересно рассмотреть, каким образом она реализует свои функции, то есть как происходит общение писателя с читателем через произведение НФ.

С точки зрения структуралистической поэтики, литература — это обмен информацией, а произведение — единичный акт коммуникации. И в общем виде он выглядит так: А (адресант) зашифровывает сообщение — посылает — Б (адресат) получает — декодирует. Казалось бы, имея в виду научный аспект, НФ подпадает под эту схему. Однако даже с точки зрения теории информации, на которую любят ссылаться структуралисты, не все оказывается столь просто. Попробуем рассмотреть это подробно.

2. Во-первых, адресат оказывается не столь очевидно и четко очерченным. Давно замечено, что писатель вряд ли имеет в виду читателя как конкретную личность, адресат для него — чистая абстракция. При описании он опирается на индивидуальные психические законы восприятия (читатель как личность) и на его «общественный разум» (читатель «общественно-усредненный»), иными словами, обращается одновременно и к читателю-индивиду, и к обществу в целом.

Собственно, говорить здесь можно уже не о диалоге, а о многостороннем общении. Общество как заинтересованное лицо, третий агент может выступать в самых различных ролях: начиная с прямой цензуры и кончая внутренней «заангажированностью» (терминология Ролана Барта) самого писателя.

Итак, мы видим, что адресат, в значительной степени, раздваивается, а затем — утраивается.

Ибо замечено, что адресатом может быть и сам писатель. Имеется в виду не мемуарная традиция, но тот факт психологии творчества, что писатель часто «выпускает наружу» свои призраки (вспомним Ф. М. Достоевского), то есть происходит нечто вроде психоаналитического лечения путем осознания и выговаривания своих кошмаров. Достаточно вспомнить, например, известные положения Д. С. Лихачева о том, что у Достоевского «…действуют не целые люди, а борющиеся в них духовные силы», или положения М. М. Бахтина о бесконечном внутреннем диалоге с самим собой.