Читать «Юби: роман» онлайн - страница 122

– А хотя бы и так, – неожиданно согласился Федор Андреевич. – Тем более пора возвращаться к привычной работе, – вывернул он к тому, с чего начал.

– Это же какую силу воли надо над собой учинить, чтобы отставить наше горе в сторону? – взялся сокрушаться Алексей Иванович.

Степаныч повернулся утешать коллегу.

– Если над собой усилиями себя не совершать, то и человеком можно перестать остаться, – закрутил он штопором какую-то свою мысль и тут же взялся раскручивать обратно: – Это я к тому, что без усилиев человек может и в скотину… Иногда глаза разлепить апосля вчерашнего и то требует усилий. А если не разлеплять, а остаться лежать сиднем, то можно свинья свиньей…

Григорий не включался в эти беседы. Иногда он не слышал и вовсе, о чем говорят собутыльники, – будто кто-то властный и могущественный выключал звук, а люди продолжали шевелить губами, жестикулировать и безуспешно доказывать один другому свою немую правоту. Но слова Степаныча о необходимости усилий его зацепили.

«И верно ведь, – подумал он. – Только чтобы остаться человеком – не стать лучше, не стать умнее или добрее, а просто остаться человеком, – только это требует постоянного труда…»

Федору Андреевичу надо было срочно переходить от уговоров и увещеваний к сугубо отечественным способам управления хозяйством. Без этого хозяйство начинало сбоить по всем сторонам.

«Правильно сказал Степаныч, хоть и сболтнул спьяну, – думал Федор Андреевич. – Мы сами воспроизводим свою власть и все механизмы еённых над нами злодейств. А я вам тута кто? Я вам и есть власть…»

* * *

Интернатовские дамы тоже горевали по Льву Ильичу, хотя, конечно же, совсем не так, как их коллеги-мужчины. Теть-Оль, например, забыла устраивать свою женскую судьбу и даже, можно сказать, махнула на себя рукой. На работу она приходила с опухшим от слез лицом и измятыми губами, да и делала она все машинально, на автомате.

– Как-то ты стала невкусно готовить, – решилась Ирина Александровна на правах старой подруги сделать замечание поварихе, уводя своих семиклашек с завтрака.

– И порции очень маленькие, – поддакнул Махан из-за спины воспитательницы.

Ольга Парамоновна и ухом не повела на такие инвективы в свой адрес – даже и не услышала.

– Дай сигаретку, – попросила она Ирину. – Куда-то свои затеряла – найти не могу.

Махан с независимым видом быстренько слинял с глаз долой.

– Держи! – Ирина протянула пачку. – Я тебя без сигареты уже и не помню, – сказала она. – Курение тебя убьет.

– Мне бы до этого дожить…

Наверное, Ирина совершенно напрасно выговаривала теть-Оле. Она и сама работала примерно так же. Приходила, отбывала, а дети, как верно заметил Федор Андреевич, оставались неприкаянными и даже забыли про «ходить хором».

Накануне того давнего и проклятого пятничного вечера, когда увезли Льва Ильича, Ирина взяла у него почитать стихи начала века. Ранее она стихи не читала да и не любила, но по совету Йефа взяла, а после его исчезновения и вчиталась, можно сказать, присосалась, как другие, бывает, к рюмке.