Читать «Петр Лещенко. Исповедь от первого лица» онлайн - страница 110

К слову хочу сказать вот о чем. Во время моих выступлений меня не раз просили спеть «Боже, царя храни», «О, Боже Правый…», «Марш корниловцев» или какую-то еще подобную песню. Я всякий раз отвечал одно и то же: «Прошу прощения, но есть песни, которые я пою, и есть песни, которых я не пою». Иногда кто-то из публики выкрикивал что-то обидное в мой адрес. Случалось, что кто-то демонстративно уходил. Пускай, это их дело. Мои принципы не позволяли мне петь ничего белогвардейского или монархического. Не правы те, кто ставит знак равенства между белогвардейской и эмигрантской песней. Между «Пусть вокруг одно глумленье, клевета и гнет…» и «Я иду не по нашей земле, просыпается серое утро…» — огромная пропасть.

Когда меня спрашивают, кому я симпатизирую, то я искренне отвечаю, что как русский человек симпатизирую коммунистам, поскольку нынешняя Россия — коммунистическая страна. Нельзя любить какую-то абстрактную, воображаемую Россию. Нужно любить ту, какая есть. А если любишь Россию, то не станешь мечтать о том, чтобы принести на ее священную землю новые страдания. Многие эмигранты любят порассуждать о том, как, дескать, славно жил простой народ при царе-батюшке. Рассуждают обычно те, кто и близко не нюхал простой жизни — дворяне, профессора, чиновники. А я вышел из самых низов и нанюхался простой жизни со всеми ее тяготами досыта. Таких вот «рассуждающих» я обычно спрашиваю: «Если все было так хорошо, как вы говорите, то что же заставило миллионы людей встать под красные знамена?» Надо крепко допечь мужика, чтобы он бросил плуг, взял в руки винтовку и пошел воевать.

Теперь скажу о радио. Мои песни передавали разные радиостанции, очень часто — без моего ведома. Гитлеровцы, те вообще ничьего разрешения не спрашивали, даже формально. Они считали себя хозяевами мира и делали что хотели. В том, что какие-то фашистские радиостанции передавали мои песни, моей вины нет и быть не может. А вот то, будто я выступал с какими-то призывами, — гнусная черная клевета. Доказательством этого служит то, что меня не расстреляли в 1944-м с приходом советских войск в Бухарест. Всех предателей расстреливали или вешали, а меня вдруг пощадили? Чего ради? По какой причине? По той причине, что никогда я на фашистском радио не выступал. Также я никогда не сотрудничал с фашистскими газетами и журналами и не выступал перед гитлеровцами. Есть принципы, через которые невозможно переступить. Пришлось мне выступать перед румынскими военными в тот период, когда Румыния была союзником гитлеровской Германии, но я уже писал, почему мне пришлось на это пойти.