Читать «Принц инкогнито» онлайн - страница 94

Вдруг навстречу нам полетели густые снежинки. Потом поредели. Одна снежинка прилипла к стеклу. Это было птичье перо. Я догадался, что грузовик, ехавший перед нами, сбил птицу: может быть, голубя или чайку. А когда мы приехали и меня извлекли из машины, я увидел, что по крыше стучала привязанная к антенне георгиевская ленточка.

Вот мои самые яркие воспоминания о дне твоих похорон. Стекловата торчит из-под оторванного рубероида: подогнув под себя ногу, сидит девушка, и напротив, верхом на трубе, два ма́льца. И второе: снег ясным солнечным днём.

Ни в какой Питер, видишь, никто меня не забрал. Когда тебя увозила скорая, ты взяла мои руки в свои, холодные и какие-то очень шершавые, толстокожие, и уговаривала (я по привычке смотрел невидящим взглядом, но внимательно слушал) — убедительно говорила, что тётя Розита поселит меня в новой комнате, мне будет там хорошо, я должен вести себя хорошо и т. д.

После похорон мне дали две бумаги, я их с удовольствием подписал (давно отработал витиеватую королевскую подпись, но как-то не представлялось случая употребить её в дело) — и меня привезли сюда, в психиатрическую больницу.

15 декабря 1908 года в пятом часу утра со спокойного, совершенно гладкого моря пришла волна и встряхнула все корабли. Вскоре стало известно про землетрясение. Подняв пары, «Цесаревич» вышел из Сиракузской бухты и лёг на север. Двум ротам были розданы сапоги и шанцевый инструмент: лопаты малые и большие, заступы, топоры, ломы, кирки, верёвки, свечные фонари, фляги с водой, мешки, носилки и прочее. Было приказано переодеться в рабочее платье. Погода испортилась: резко похолодало, налетал ветер с дождём.

Через четыре часа открылась набережная Мессины. В глубине города поднимались дымы. При наблюдении с моря нельзя было определить меру бедствия. Почти все фасады остались целы, лишь посередине набережной виднелась щербина, как выбитый зуб. В бинокль кое-где можно было заметить почерневшую стену, сорванную крышу или зияющую дыру вместо окна.

На волнах колыхались перевёрнутые разбитые лодки, ящики, бочки, какая-то пакля, корабль шёл самым малым ходом, раздвигая и подминая обломки.

Обычно, когда корабль приближался к большому городу, с берега доносилось множество звуков: свистки, крики лодочников, звонки, рокот порта, шум жизни. Мессина встречала нас тишиной. Кучки людей странно жались у берега.

Когда мы высадились, разбились на группы и двинулись в город, то обнаружили: даже у тех домов, которые с набережной казались целыми, сохранились только фасады и внешние стены, внутри же полы и потолки провалились насквозь, — а в глубине не осталось буквально ни одного невредимого дома: улицы были загромождены и засыпаны горами мусора, кирпичей, балок, сломанных и расщеплённых стропил… Эта картина — в каком-то роде даже величественная — поражала своей неподвижностью. Море развалин застыло почти как на фотографии — только ветер трепал какие-то рваные лоскуты и кое-где руины дымились…