Читать «Петру Великому покорствует Персида» онлайн - страница 60
Руфин Руфинович Гордин
Артемий Петрович был в полону. И у Купидона и у Гименея. Он пробовал подыскать в православном пантеоне подходящих покровителей: пророков либо почитаемых святых, но потерпел неудачу. Собственных знаний не хватило, а справляться на сей счёт он почёл постыдным. Языческие же боги были у него в памяти и на слуху.
С утра он стал прихорашиваться: велел куафёру не только побрить, но и завить, дабы быть не в парике, а в своей собственной шевелюре. Заодно были пострижены ногти, на каковую процедуру он редко обращал внимание, выбрита шея и чищены зубы, что тоже случалось нечасто.
Затем он велел накурить в комнатах благовонной травы, равно и одежду свою попрыскать духовитою водой, вошедшей в моду после посещения государем Парижа.
— Париж воняет, — односложно выразился парь, спрошенный было о его впечатлениях. Вонял, надо думать, город. А Версаль и его дамы благоухали. Запахи эти были государю угодны, и он велел Макарову раздобыть источник сих нежных благоуханий.
Скоро в столичных лавках появилась вода из Кёльна, по-французски одеколон, разные настои и эссенции, именуемые духами. Их раскупали. Прежде всего придворные дамы, да и сама государыня: нежные запахи приманивали её повелителя, это ей удалось заметить. А уж потом вся знать: душились без разбору и кавалеры и дамы. Последние, разумеется, более ретиво.
Приведши себя в благоуханное состояние и полную душевную готовность, Артемий Петрович предался нетерпеливому ожиданию. Оно росло не только с каждым часом, но, признаться, с каждою минутой. Он то вскакивал, то садился, приникал к окнам, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся со двора... Всё было тихо, только снег поскрипывал под ногами слуг, перебегавших из службы в службу.
И вдруг за дверью послышался шум, без стука вбежал камердинер и завопил:
— Едут-с!
Артемий Петрович сорвался с места и стремглав бросился во двор. Ворота были распахнуты настежь, и царицын кортеж неторопливо въезжал внутрь. Слуги раскатывали от крыльца ковровую дорожку.
— Что умедлили! — зарычал на камердинера Артемий Петрович. — Загодя следовало. — Тот только руками развёл и пробормотал что-то невнятное.
Артемий Петрович ругнулся и засеменил по дорожке. Царицына карета с позолотой и гербом остановилась. Вслед за нею во двор въезжали другие экипажи. Камер-лакеи скатились с козел и запяток и бросились к дверцам, не дав Волынскому отворить их.
