Читать «Петру Великому покорствует Персида» онлайн - страница 2
Руфин Руфинович Гордин
...К счастью, мы отделались только усталостью да холодом, всё остальное, главным образом выпивка, обошлось довольно прилично. Маскарад составлен был из 64 поставленных на сани различных морских судов. Царское судно — 36-пушечный корабль на всех парусах. За ним следовал кит громаднейших размеров. На нём — ряженые в различных костюмах, в том числе представлявших и зверей. Адмирал Апраксин ехал на галере. Царица и придворные дамы — в крытых барках, остальные — в шлюпах... Князь-папа восседал на большой высоко поднятой раковине, за которой ехали так называемые кардиналы верхом на волах. За ними — сани в собачьих упряжках либо запряжённые свиньями, медведями...
...Монарх... издал три дня тому назад указ, повелевающий всему дворянству явиться к первому марта в Петербург и другие губернские города под страхом объявления ослушников негодяями, с конфискацией их имущества, с отдачей половины его доносчикам, а половины в казну, выставлением их имён у позорного столба... Побудительной причиной к изданию такого указа послужило намерение узнать, кто из подданных способен занять служебные должности взамен иностранцев, которых царь, как говорят, хочет всех удалить...
...Царь отставил от должности почти всех президентов коллегий или советов... поговаривают, будто барон Шафиров, не желая больше оставаться под началом графа Головкина, собирается в отставку, если ему не дадут одному управлять коллегией Иностранных дел, и будто царь согласился на его требование, так как не может обойтись без него...
Артемий Петрович Волынский, новопоставленный губернатор новоучреждённой губернии Астраханской, решительным шагом покинул присутствие и, не оглядываясь, направил шаги свои к Успенскому собору. За ним следовала свита: вице-губернатор, правитель канцелярии, три полковых начальника и канцелярские служители.
Народу под губернатором было много: в губернской канцелярии не было ни одного свободного угла, а не то что стола. Стоило объявиться губернии, как с жужжанием, подобно мушиному, налетало невесть откуда крапивное семя с рекомендациями, аттестациями, прошениями... Всё более из тех, что не приживались по худому нраву, по склочности либо по пьянству. Смиренно кланялись, клялись не щадить живота своего. Да что с того: дело и под строгим призором шло туго. Одно слово: край. Край государства Российского. Край южный, знойный, беспокойный. Где хоть и пашешь да сеешь, а урожая не сбережёшь...
Вышед на крыльцо, Артемий Петрович невольно сощурился. Из-за Кремлёвской стены торжественно выплывало солнце, и в его лучах свежевыпавший снег казался драгоценным покровом серебряной парчи и слепил глаза.
— Эка благодать Божия, — молвил губернатор, обернувшись к своим спутникам.
— Благодать, благодать, — как эхо отозвались они.
Огненный шар поднимался всё выше и выше, приветствуемый гортанными кликами воронья, искрапившего заснеженные Кремлёвские стены, купола и кресты Успенского собора. Трезвон двух колоколен, маломощных по громаде собора, не мог заглушить оголтелого карканья. Всё это сливалось в своеобразную симфонию утра, симфонию праздничную в искристо-серебристом снеговом уборе.
