Читать «Тревожный звон славы» онлайн - страница 65

Онегин! Как истолковать этого героя? Дело в том, что Онегин отделился от него, Пушкина, и зажил собственной, самостоятельной жизнью. Но лишь теперь он осознал возможность через судьбы героев изобразить Россию и общество и потому доволен и первой главой, и всем замыслом.

Прасковья Александровна всё же каждый разговор заканчивала призывом к примирению с отцом.

   — Александр, — говорила она, — вы добрый и хороший! — Она даже не подозревала, как глубоко трогают его эти слова. — И должны первый сделать миролюбивые шаги по отношению к отцу, — уговаривала она. — Посудите: окрестные помещики вас осуждают. Правы ли они, не правы — слухи пойдут и дальше. Ссора с родителями — какое впечатление произведёт это в свете? Для вас, Александр, самое невыгодное. Я уже говорила — и не раз — с вашим отцом, с Сергеем Львовичем. Вы сами видите, он не дал делу хода — угроз своих не исполнил. Он ждёт ваших первых шагов...

Но Пушкин угрюмо отмалчивался: слишком много горечи накопилось в его сердце.

Всё же получалась явная нелепость: сын отсиживался в Тригорском и даже переписку вёл на имя его хозяйки, а отец выполнял принятую на себя роль надзирателя за ним, сидя в Михайловском.

Сергей Львович сделал то единственное, что ему оставалось: уехал вместе с Надеждой Осиповной из деревни в Петербург, благо дороги ещё были проезжими. Перед отъездом он написал объяснение уездному предводителю дворянства Пещурову: увы, он не может далее выполнять возложенное на него поручение — заботы по другим имениям, в других губерниях призывают его.

Прасковья Александровна отправилась проститься со своими многолетними добрыми друзьями. Вернувшись, она подала Пушкину записку от его отца.

«Вы когда-нибудь поймёте, Александр Сергеевич, — писал Сергей Львович, — свою неправоту передо мной. Да, я делал шаги, чтобы облегчить вашу участь. Но теперь я отрекаюсь от Вас. Можете в уединении питать ко мне свою ненависть. А я буду терпеть, как христианин, но Вы этого не понимаете, потому что религия Вам чужда!»

Пушкин скомкал письмо и бросил его в камин. Потом расхохотался каким-то надрывным, не своим смехом.

В начале последней ноябрьской декады он собрал немногие свои вещи — тетради и щёточки для чистки ногтей — и вернулся в опустевшее Михайловское, в опустевший дом, в свою комнату справа от прихожей. Няня Арина Родионовна из флигеля тоже переехала в барский дом и заняла комнату слева от прихожей, остальные комнаты до следующего лета закрыла на ключ, чтобы экономить дрова.