Читать «Человек свиты» онлайн - страница 7

Он сидит и считает. Это то, что ему дают, доверяют на работе, и что он умеет. 396, 2 + 17,85 = 414,05. Безделье давит. Тяжело дышать. Он встаёт и уходит. Ему не надо отпрашиваться, потому что он вроде как идёт туда на чай. Он спускается на второй этаж, где начальство; этаж невысок, но там небо и небожители. Много ходить там нельзя, но раз-другой пройти мимо дверей можно. За дверьми по вторникам и четвергам (иногда по средам и по пятницам) пьёт чай в конце рабочего дня Аглая Андреевна. Однажды он слышит голоса Вики и самой Аглаи Андреевны, а третьего человека пока нет. Как-то он встречается в коридоре с Аглаей Андреевной. Они поздоровались. Аглая Андреевна проходит по коридору дальше, у неё много дел. Аглая Андреевна поздоровалась, руки не дала, на чай не пригласила. Она не больна, выглядит прекрасно, как и раньше. Ничего не изменилось за эти шесть или восемь дней. Ему вдруг приходит новое объяснение: в последнее время он много говорил, много расспрашивал. Может быть, это весна. Он не был ироничен, он просто много говорил.

Вика не заходит в его отдел, не подходит в коридоре, не обедает с ним, но Вика звонит – и пока довольно часто. Вика говорит теперь с Родионцевым определённым телефонным голосом.

Вика звонит: да, она смело спросила за чаепитием у Аглаи Андреевны, точнее намекнула, что Родионцев грустный. Аглая Андреевна ответила ей спокойно: «Вика, разве мы вдвоём не справимся? Или вы ищете кого-то третьего?» Вика считает, что Родионцев должен что-то срочно делать. Аглая явно намекает, что надо искать кого-то третьего, кто будет вместо Мити.

Вике теперь легче. Всё-таки она старалась ему помочь. Он же, Родионцев, с тупостью всё чего-то ждёт.

Но на десятый день, кажется, пришла большая обида, он всё больше думает об Аглае Андреевне. Обида оказывается неожиданным чувством. Он думает об Аглае Андреевне, притом так много и так странно о ней думает, что чуть ли не любит её, – именно на влюблённость похоже это чувство. Как юнец, он представляет, что Аглая Андреевна заболела и осталась одна (он один помогает ей с лекарствами. И она, одинокая, понимает наконец, кто ей реально предан. Мысли уносили его далеко). Оказалось, что его, Родионцева, давно не обижали. Он жил и жил, и не испытывал ни в себе, ни на себе никакого более или менее сильного чувства. Вдруг обида дала короткую вспышку злобы:

– Да что такое! Старая холёная баба – чего я о ней думаю?!

Обидно: ему не очень были нужны эти мелкие блага от секретаря директора (как, возможно, они не были нужны Вике, хотя и её практичность можно понять). Ему нужны были, как видится теперь, тепло и солнечная приёмная, занятость в жизни, суета смышлёного человека при директоре. В этом было его значение. Этого значения его вдруг лишили. Он был хорошим (он дарил цветы Аглае Андреевне, он пил не больше пятидесяти граммов коньяку, он не встречался с молоденькими женщинами). Теперь он не нужен. В сорок лет… Десять, нет, больше, пятнадцать лет он провёл в делах и чаепитиях в этой приёмной. Можно считать, это было всегда. Он закончил институт, пришёл сюда на работу, Аглая Андреевна выделила и приблизила его. Она почувствовала, что у него гнущийся позвоночник, что он мил, вежлив, быстр, весел, а иногда остроумен. Родионцев взрослел и из него получился, как однажды сказала Аглая Андреевна, работник свиты. Он чувствовал себя нужным. И Аглая Андреевна тоже, конечно, чувствовала, что такой вот человек, мягкий и спокойного ума, поможет в деловой суете больше и верней, нежели нервный гений. Поэтому и приблизила, подняла Родионцева – себе в помощь. Его и Вику, двоих. При всём том Родионцев и Вика оставались в жизни людьми обычными, живущими на прежних деньгах и в своих же небольших квартирах.