Читать «Я прошел две войны!» онлайн - страница 89

Вторая танковая группа генерал-полковника Гудериана в составе пятнадцати дивизий (10 из них танковые и моторизованные) наступала на Орел и Брянск и сумела прорвать фронт. Две наши армии, 3-я и 13-я, оказались в окружении, или, как деликатно указывалось в некоторых штабных документах, «управление этими армиями было потеряно».

События развивались стремительно. Третьего октября был захвачен Орел, а шестого октября – Брянск и Карачев. Общее руководство операцией «Тайфун» осуществлял фельдмаршал Ф. фон Бок, которому было выделено около 2 миллионов человек, тысяча семьсот танков, 20 тысяч орудий и минометов, полторы тысячи самолетов.

Это были огромные силы. Они, как катком, должны были смять сопротивление Красной армии и ворваться в Москву. Группа армий «Центр» превосходила противостоящие ей советские войска в полтора-два раза и в людях, и в технике. Это помогло быстро развить наступление. Под Вязьмой попали в окружение четыре армии, в результате чего были захвачены в плен более 600 тысяч красноармейцев и командиров, 380 тысяч человек были убиты и ранены.

В середине октября развернулись ожесточенные бои на рубежах Можайского и Волоколамского укрепрайонов. 19 октября Москва была объявлена на осадном положении.

Многого мы не знали. Наши средства массовой информации всегда грешили недосказанностью. Истинная оценка положения заменялась множеством статей и заметок о больших потерях немецких войск. Но, оставив в стороне пропагандистские статьи, где немцев колотили в хвост и в гриву, следует отметить, что наступление на Москву стало для вермахта отнюдь не легкой прогулкой.

По данным современных исторических источников, за октябрь и ноябрь 1941 года немцы потеряли свыше 500 тысяч убитыми и ранеными, 1300 танков и полторы тысячи сбитых самолетов.

Но я пишу не историческое исследование, а рассказываю о людях, воевавших рядом со мной. Об этом и пойдет дальше речь.

Где-то в начале октября состоялось совещание командирского состава полка, где выступил представитель политотдела дивизии. Это было какое-то странное выступление. Политработники высокого ранга всегда умели вязать концы с концами, но события под Вязьмой явно выбили политаппарат из колеи.

Дивизионный комиссар долго говорил о мужестве наших бойцов и командиров. Приводил примеры, как некоторые батальоны, роты и батареи уничтожали десятки танков и сотни фашистов. Говорил о самоотверженности коммунистов, но после долгого вступления неожиданно повернул речь в другую сторону.

Оказалось, что положение на фронте очень сложное, и нас призывали быть готовыми драться насмерть с фашистскими завоевателями.

В этот же период полк стали активно насыщать оружием. Привезли комплекты зимнего обмундирования, и наши бойцы наконец сбросили гражданское тряпье, в котором ходила едва не четверть личного состава моей восьмой роты.

Оружие, к моему удивлению, было сборное, самых разных систем. За два с половиной года службы я привык к отечественным «трехлинейкам», самозарядным винтовкам СВТ, пулеметам Дегтярева и станковым «максимам». Времена изменились. Большие потери в людях и технике заставили извлечь из арсеналов резервные запасы трофейного оружия.