Читать «Я дрался за Украину» онлайн - страница 46

Бой иногда длился по два, по три часа, а бывало, что и целый день. Самый тяжелый бой у нас был в Верхнем Майдане на Рождество 1945 года. Наша сотня пришла в село, там тогда стоял курень «Искры». Мы остались в селе, а «Искра» с куренем отошел в село Парище. И где-то в три часа дня энкаведисты нас атаковали, окружили село. Мы первый раз отбились, второй раз отбились… Потом стали прорываться в лес и там попали на засаду, на пулеметы. Много наших там легло… Отошли назад в село, энкаведисты не стали нас дальше атаковать — я думаю, что у них тоже уже не оставалось сил. Они понесли большие потери, но наши были больше. Наших хлопцев погибло не меньше семидесяти человек, и сотенный «Чайка» тоже погиб. Потом мы похоронили «Чайку» и сорок семь стрельцов — там, в селе, в общей могиле. Страшный был этот бой… За нас потом «Искра» отомстил — через две недели устроил засаду на колонну НКВД, разбил их, сжег их танкетку. Там их офицер погиб и полсотни солдат. Я во многих боях участвовал. Сколько мы воевали — Боже ты мой… А сейчас я уже не могу рассказать это все, нет уже той памяти…

А.И. — Вы ощущали страх во время боя?

П.Г. — Я не боялся. Страха мы не ощущали — закаленные были. И мы присягу принимали на Библии, а раз я присягу принял, то чего уже бояться — ты уже собой пожертвовал. И дисциплина была сильная в УПА — если дали приказ, то выполняешь.

Я воевал до 1954 года — больше десяти лет носил оружие на плечах. Мы везде побеждали в боях — аж до начала 1946 года. После окончания войны, в 1945—46 году Сталин самые могучие силы, фронтовиков, самое сильное оружие бросил на Западную Украину, против УПА. Самолеты, танки, пушки — все это у них было. Уже нам стало тяжелее воевать, уже приходилось отступать, не принимать открытый бой. Страшные времена… Так много войска ходило за нами, что ужас. Курени в 1945 году поделили на большие сотни — по сто восемьдесят, по двести человек. А в 1949 году сотни поразбивали на четы по сорок человек. Потом четы поделили на рои (отделения — прим. А.И.) и из этих роев сделали боевки, а в рое было двенадцать человек — стали ходить маленькими группами, потому что большими тяжело отступать и прятаться. С каждым годом все тяжелее и тяжелее становилось… Но мы все равно воевали, воевали — до 1950 года хорошо держались, бóльшими силами воевали, а с 1950 года перешли на боевки. Когда разбились на боевки, то днем сидели тихо, а ночью выходили на акции. Или варили поесть, занимались — в тайных места в лесу. Законспирированы мы были хорошо, имели в селах своих людей, поэтому подполье еще долго держалось — у нас в Станиславской области последних взяли только в 1956—57 году.

Я участвовал в боях до самого конца, потому что враг на нас наступал. Вот мы в лесу — сексот заметит нас, кагэбисты подъедут машинами, окружают эту гору или лес и идут цепью рядом друг с другом. Так мы отбивались и проходили через них, прорывались. Смотрели, где можно прорваться, кто из них там шел, тех убивали и проходили. А бывало, что они убегали и прятались от нас. Некоторые кагэбисты не очень хотели воевать, старались избегать боев, потому что знали, что если вблизи попадают к нам в бой, то уже оттуда живыми не выходят. Я из автомата пересекал их, убивал, но их было больше. Нас в 1949, в 1950, в 1951 году могла быть чета или боевка — десять, двадцать, тридцать человек, а их рота или две, а иногда и целый батальон. С такими силами мы уже бой не начинали, только отбивались и уходили. Бывало такое, что мы за одну ночь по тридцать-сорок километров дороги делали. И нужно идти по горам, и оружие должно быть с тобой — тяжело… И оружие должно быть хорошее, потому что без оружия ты не стоишь ничего. У нас все время были бункера в лесах, там хранили всякое оружие — пулеметы, автоматы, винтовки. Если не хватает оружия, то идем к бункеру, берем — такие бункеры имел каждый отряд. Мы много оружия добывали в боях — случалось даже такое, что энкаведисты или «стрибки» живыми убегали и бросали оружие. У убитых забирали оружие, нападали на милицию, на охранников. Когда я поступил в УПА, то у нас было много немецких автоматов, мадьярские «суры» (венгерский ручной пулемет 31М «Солотурн» — прим. А.И.). А в 1944—45 годах мы перешли на советское оружие, потому что к нему легко достать патроны — «дегтяри» были, автоматы ППШ.