Читать «Поклонение волхвов» онлайн - страница 460
Сухбат Афлатуни
Наступила пауза.
– Запрет? – почти шепотом спросил Николай Кириллович.
– Ну почему сразу – запрет? Просто – рекомендо…
Николай Кириллович бросил трубку.
Хуже всего, что колокол не собирались возвращать и церкви. Когда на следующий день к театру подъехал посланный с Гагаринки грузовичок, его, ссылаясь на особое распоряжение, развернули и отправили ни с чем.
Отец Михаил позвонил в театр и наговорил Николаю Кирилловичу резкостей.
– Теперь и ты с носом, и нам колокол не отдадут! – гремел в трубке. – А нам он на престольный позарез нужен! Предупреждал же!
(Была договоренность, что сразу после премьеры симфонии колокол отвозят обратно, чтобы прозвонить к концу праздничной службы накануне престольного праздника, Иверской.)
Николай Кириллович молчал. Все его попытки выяснить, кто запретил возвращать колокол, закончились ничем.
После звонка он ушел в туалет, вернулся с растертыми глазами. Но держался бодро. Блистательно дирижировал в тот вечер сюитой неприехавшего Шнитке.
* * *
Кроме симфонии и колокола, странное поведение Николая Кирилловича могло быть вызвано и другими причинами.
Два дня у Николая Кирилловича жил Руслан, снова ушедший из дома. Гульнара выходила замуж за того военного, которого Николай Кириллович видел мельком; свадьба была назначена на начало ноября. Сразу после свадьбы они все должны были переехать в Подмосковье, куда переводили отчима.
Гуля плакала в трубку и просила Николая Кирилловича повлиять, поговорить… Он пытался. Племянник сжал губы, собрал вещи и ушел. Николай Кириллович предпринял попытку его обнять. Руслан молча отстранил его и побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки.
В то же утро к нему приехала Жанна. Убрала со стола, села на табуретку, сказала, что, кажется, она встретила человека, который… Николай Кириллович даже не стал спрашивать кто. Пожелал ей счастья. «Збигнев уже начал узнавать о визе». Николай Кириллович выключил загудевший кран, помял мокрыми руками рубашку и резко обнял Жанну.
Потом они долго, как студенты, обнимались в коридоре. «Ну что ты, ну? Ты же давно хотел от меня отделаться…» Жанна тыкалась носом в его подбородок. «И тебе надо уезжать, – вытерла заплаканное лицо о его плечо. – Я тебя тоже постараюсь вытащить… Но вначале Владимира, он совсем плох. Его снова хотят в дурку».
Через час он уже снова был в театре, пил кислый кофе в буфете, чтобы прийти в себя. Снова зал ломился, Николай Кириллович стоял за пультом.
Заночевал в театре, на прокуренном диване у вахтера, сил возвращаться на Люксембург не было.
Заметили, что Николай Кириллович часто упоминал в эти дни о самоубийстве. Причина тоже была понятна. Николай Кириллович был среди тех, кто поехал в аэропорт, когда отправляли гроб с Садыком. Все это власти попытались сделать тише, без публики, люди все равно пришли и стояли у решетки, к гробу их не пустили. Петр Третий вытащил альт, заиграл, прибежала тетка в форме, стала всех гнать.
Вечером, после концерта, помянули Садыка в кабинете у Хуршиды. Николай Кириллович сидел молча и не пил. Он вообще не пил всю эту неделю, хотя каждый вечер устраивались посиделки, чокались, спорили о музыке и расходились под утро.