Читать «Поклонение волхвов» онлайн - страница 444

Министр и Сухомлинов ненавидят друг друга.

– Ваше императорское величество. – Министр глядит в стол. – Преображенцы были разоружены в верхних слоях атмосферы. Среди георгиевцев, как выяснилось, давно работали агитаторы. Час назад, изменив присяге, полк перешел на сторону американцев.

– Это был не переход. – Губы Сухомлинова кривятся. – Просто в армию просочились сведения…

– Какие сведения?

– Что готовится указ о вашем отречении.

– Что? Что?!

Дверь распахивается, вбегают несколько людей из дворцовой охраны.

Один, белобрысый, приставляет дуло к виску военного министра.

– Я не понял, к чему этот театр. – Он снова не узнает свой голос. – Что за указ?

Сухомлинов распахивает папку, протягивает листок.

– Передайте мне очки… – берет листок, надо выиграть время.

– У вас… – Сухомлинов смотрит нагло, почти в упор, – …насколько нам известно, прекрасное зрение.

– Кому это «нам»?

– Иуда, – шепчет военный министр.

– «Нам» значит «нам». Демократическим силам Вселенной, несущим пламя свободы.

– Не обожгитесь… – Министр морщится: белобрысый давит ему в висок револьвером.

– Я не буду это подписывать. – Комок смятой бумаги падает к ногам Сухомлинова. – Уверяю вас, граф, вы напрасно надеетесь.

– В таком случае я вынужден вас поместить под арест… как… как самозванца!

– Вы забываетесь, граф!

– Нет, на этот раз забываетесь вы. Это вы забыли об условиях договора!

– Договора? Ах вот куда вы клоните. Но по договору…

– …по договору срок ваших царских, а точнее суррогатных царских полномочий ограничен временем жизни… – лицо Сухомлинова снова меняется, – Государя Императора и вашего отца.

Становится тихо. Он опускает голову.

– Вы прекрасно справились с вашими обязанностями, – продолжает Сухомлинов. – Почти год все мысли, все чувства вашего венценосного родителя транслировались через вас. Пока его тело безвременно угасало, мы в вашем лице имели, так сказать, его полного уполномоченного представителя. Его мысль, его воля, даже его голос были с нами. Даже когда вы чуть не изволили меня расстрелять…

Один из дворцовой охраны коротко заржал.

Военный министр приоткрывает рот, чтобы что-то сказать. Скосив глаза на руку с револьвером, снова сжимает губы.

– Некоторое неудобство доставляли, правда, ваши внезапные танцы. – Сухомлинов закидывает ногу на ногу. – Но в целом, повторю, вы справились великолепно.

Электричество гаснет.

– Но пару часов назад мы получили еще одну ленту с Большой земли… – Смотрит на экран.

Расплывчатое изображение знакомой ташкентской комнаты.

Свет ночника, утренний свет, кровать. Человек, накрытый двумя одеялами, голова. Скрип двери, шаги. Темная спина Анастасии Дмитриевны. «Иду, иду». Ее огромные руки. «Ай-ай-ай… Форточка раскрылась! Вот негодная! Так я и чувствовала, что она тут… раскрыться надумает». С другой интонацией: «Алексей Романович! Доброе утро… У нас тут форточка распахнулась, сейчас закрою, и мы с вами сделаем «а-а»! Вот, закры… Алексей Романович! О господи…» Что-то падает, разбивается.

Темнота.