Читать «Поклонение волхвов» онлайн - страница 424
Сухбат Афлатуни
Торт сунул в холодильник – должен был приехать Руслан. При всем своем нигилизме племянник любил сладкое. Но Руслан не приехал. Николай Кириллович спустился вечером на улицу, набрал Гульнару. Гульнара подтвердила, что Руслан не приедет. «Я вот что хочу вам сказать, Николя, – перешла вдруг на „вы". – Я надеялась, что ваше общение повлияет хорошо на Руслана. Но, судя по тому, какие к вам туда приходят гости…» Николай Кириллович застыл с трубкой: до Гули дошли какие-то слухи о Жанне. Вернулся, печально поглядел на торт.
Николай Кириллович ходил по квартире, темнело, он зажигал свет в большой комнате, придвигал стул и садился за симфонию. Она была уже написана, но после каждой репетиции он пристраивался на краю сцены, дописывал, зачеркивал, стирал, ноты покрывались сумрачными пятнами, похожими на тучи.
Четыре части, в которые должна была уместиться вся история музыки.
Замысел зрел давно, еще с Питера, но долго оставался темен, пуст и безвиден. Были отдельные наброски, мысли, он привез их с собой, и они не пригодились. Дело, как ни странно, сдвинулось после его ночной поездки на Гагаринку.
Итак, первая часть, musica caelestis, воспоминание о небесной прародине музыки. Несколько медленно сменяющихся, вплывающих друг в друга предельно высоких созвучий. Оркестр вступает сразу весь, кроме низких духовых, на пианиссимо и звучит в унисон, несколько тихих ударов колокола. (Забавно, но именно эта предельно опрощенная музыка была поначалу воспринята оркестром как недопустимый авангард.) С середины первой части, правда, эта ткань меняется, здесь также, вначале очень тихо, пробует свой голос зло. Что? Да, зло. Оно повторяет основную тему, которая еще продолжает звучать, но повторяет пародийно, расслаивая ритм (одни инструменты играют в размере 1/2, другие – на 3/4), превращая простоту в тривиальность и пошлость. Колокол замолкает. Происходит падение музыки – нисходящее глиссандо всего оркестра, подытоженное tutti ударных. Вторая часть, адажио. Пробуждение музыки в ее земной, падшей оболочке. Возникновение ее из шорохов, ритмичных ударов, выкриков. Медленное оплотнение ее в ближневосточных, древнегреческих мотивах, макомах, накладывающихся друг на друга. («Принцип синхронности звучания разных мелодий, – повторял он на репетициях, – главный здесь!») Просветление звуковой палитры, «вздыхающий», гимнический финал (христианство). Часть третья. Европейская музыка, начинающаяся с музыки церковной, строгих распевов, тема, отдаленно откликающаяся созвучиями первой части. Постепенно нарастание субъективного, индивидуального начала. Тема проходит, то исчезая, то всплывая, сквозь медитативную «возрожденческую» мелодичность, барочное фугато, наконец, сквозь романтическую и постромантическую «оперность». Все это сопровождалось нарастанием количества музыкальных цитат, в одновременном избытке которых в конце концов тема захлебывалась. И последняя часть, четвертая, над которой Николай Кириллович как раз работал, яростно стирая, дописывая, мыча и притопывая под столом ногой. Это была собственно авангардная часть, музыкальный авангард в его развитии. Вся часть состояла из фрагментов, осколков, на которые распадалась музыка. От урбанистики в духе раннего Прокофьева, через додекафонные «наплывы» Шенберга, к вещам в духе
