Читать «Калёные тропы» онлайн - страница 9

— Постой… Энто какой Мингалев? Не с Казанской атаманов сынок?

— Он самый. Зараз у Мамонтова взводом командует… И вот я стал почаще ездить туда. Как в наряд — я на Каменноостровский. И ребят с собой приводил. А Мингалев, видать, есаулу шепнул. Тот меня вызывает. «Ты, — говорит, — большевик?. Я тебя, такого-сякого, под военный полевой суд подведу…» Да. А тут и Октябрьская революция вскоре. Сначала я в Красной гвардии служил, а потом до Семена Михайловича перешел…

— Стал быть, ты, сынок, крепко веруешь, что за правое дело бьешься? — спросил Лукич, помолчав.

— Крепко, — твердо сказал Харламов.

— Гляди, не пошатнися. Я слыхал, старики промеж себя толковали — казаков-то с мужиками поравняют.

— Ну и нехай. Все должны быть равные. Я, батя, не пошатнусь. У меня линия верная.

— Ну, в час добрый… Ты, Степа, расскажи, как батарею забрал, — попросил старик.

— Зараз, батя, по порядку. Ты слушай… Как под Качалинской кадетов разбили, так обратно под Царицын пошли. Только слышим: генерал Попов с пятью конными полками под Котлубанью взял в плен сколько-то нашей пехоты. Ну, Семен Михайлович тут зараз маршрут вменил и ударился прямиком через хутор Вертячий на перехват Попову. Всю ночь переменным аллюром шли. Поспешали. Надеялись врасплох его застать. Чуть зорька — и вот она, Котлубань. А Попов, гадюка, успел — засаду сделал. В степи-то далеко слыхать. А тут такая громада идет, поболе двух тысяч коней. И только это две бригады развернулись, а нашу в резерве оставили, смотрим: со стороны кадетов конные батареи наметом летят. Выскочили на ровное, снялись с передков (издали кони и люди, как мураши) и — бац! бац! — картечью по нашей колонне. А с левой руки конница выходит. Как глянул — сердце оборвалось. Валом валит. Пять полков! Туча! Степь, скажи, как чернилом заливает. Палаши, пики на солнце блестят. Штандарты вьются. Как двинули на нас, ажник земля затряслась. Семен Михайлович попереди дивизии выскочил, палашом махнул: «В атаку! За мной!» С ним две бригады. Понеслись. Гляжу: зараз врукопашную сойдутся. А тут и мы двинулись. Пустили коней, аж ветер в ушах свистит. И только мы пошли, а Попов, вражина, резервный полк нам в правый фланг бросил. Вылетают с балки черкесюки аль ингуши. В черных бурках, в белых башлыках. Что-то по-своему визжат, ажник по-волчьи воют. Наш командир полка, бойцовский командир, кричит нам: «Повзводно направо! Бей их! Руби!..» Да куда! Разве атаку удержишь? Мы коней-то уж во весь мах выпустили. Сразу ведь не остановишь. И что б тут было — не знаю. Как вдруг вылетает наш геройский начдив Городовиков Ока Иванович. Сам небольшой, а как палашом секанет, так до седла развалит. А с ним пять бойцов. Он всегда держит при себе эту пятерку на случай какой неустойки. Все сорви-головы. Рубаки, каких свет не видывал! И эх! Как ударят! И пошла крошить! А за ними весь полк. А те две бригады, что Семен Михайлович вперед увел, на главные силы ударили, смешали их и погнали. Мы до пленных: «Выходи, братва, свободные!» А они и плачут и смеются. Кому ж радостно в плен итти! Да еще кадеты их почти догола растелешили, а время — февраль, холодно… И такую мы тут с Семеном Михайловичем Попову панику сделали, что он все орудия, пулеметы, обозы бросил, очки потерял, а сам с остатками почти до самой Карповской наметом летел и сослепу на нашу пехоту набежал, а пехота с бронепоездами вперекрест его взяла. Тут ему и крышка… В этих боях Семена Михайловича два раза поранили. И, скажи, оба раза в левую руку. А он хоть бы что…