Читать «Калёные тропы» онлайн - страница 8

— А ты корочей.

— Я закурю, батя, можно?

Харламов вытащил кисет с махоркой, скрутил папироску и вставил ее в самодельный камышовый мундштучок.

— Я, батя, за это время весь Дон с боями прошел, — начал он, закурив. — Прошлый год с товарищем Сталиным Царицын обороняли. С Красновым, Улагаем, Мамонтовым и другими прочими генералами бились. Каждый день бой, а то на одном дню несколько раз в атаку кидаешься. В рейды ходили. По первам под Иловлинскую. Там меня в руку поранили. Потом под Качалинскую. Порубаем, переднюем и дальше, а то и без отдыха. Мы тогда еще не корпусом, а бригадой и дивизией были. Верст пятьсот с боями прошли, кадетов гнали. Зима. Дорога тяжелая. Бывало, и нам попадало. У кадетов тоже есть отчаянные. Разный у них народ — кто по доброй воле, кто мобилизованные. Другой и рад бы к нам перейти, да боится, а потому и бьется до последнего. И вот, скажи, у кадетов в пять-шесть раз поболей нашего конных полков, а мы их бьем.

— А почему так, сынок? — спросил Лукич.

Харламов помедлил с ответом. Между его угловатых бровей легла морщинка.

— А потому, батя, — заговорил он, помолчав, — что мы бьемся, стал быть, за народное дело, как то товарищ Ленин указывает… А они, кадеты, хвалятся, мораль пущают, что за единую, неделимую Россию воюют. А кто ее хочет делить, Россию-то? Мы, что ли? Они сами. Генерал Краснов какую программу объявлял? Дон, Кубань отделить. Верно? А мы ничего не хотим делить. Свое государство строим — рабоче-крестьянское. Нет, они не за Россию воюют, а за то, чтоб обратно посадить буржуев на шею трудовому народу. Чтоб обратно одним было все, а другим ничего. А разве это справедливо? Нам, батя, наши комиссары всю эту политику вот как объяснили. Потому нам и в бой итти весело. Потому мы со всей контрой вот что исделаем, — сильно хлопнув ладонью, он выбил из мундштука брызнувший искрами окурок папироски и растер его ногой. — Нехай не становятся на пути.

— А ты, сынок, часом, не большевик? — помолчав, спросил Лукич.

— У нас, батя, все большевики.

— Партейные, значит?

— Нет. Партийные у нас в корпусе руководители наши.

— Чтой-то я, Степка, не пойму. То ты гутаришь, что все у вас большевики, а то не партейные. Как же это так понимать?

Харламов поежился.

— Видишь, батя, тут… как бы сказать… такое дело: мы еще не успели фактично записаться, а вот как позапишемся, то все будем партийные…

Лукич покачал головой:.

— А все-таки чудно получается. Одни с большевиками пошли, другие против. Надо б всем в одну точку бить.

Харламов помолчал и сказал:

— Народ у нас еще темный. А если бы все товарища Ленина послушали, как он говорит, то, по моему рассуждению мыслей, не было бы такой гражданской войны… Конечно, есть, которые беспощадные контрики. Но их не так уж и много. Мы бы с ними быстро управились… Я вот тоже был совсем темный человек. Как слепой ходил, покуда товарища Ленина не послушал, как он говорит.

— Но? — Лукич весь встрепенулся. — Ты, стал быть, самого товарища Ленина видел?

— И видел и слышал. Мы ить при Керенском в Питере охрану несли. И вот раз едем по Каменноостровскому — я, Рёва Иван, Мингалев Зиновий и еще один казачок с первой сотни, фамилию его позабыл. Вдруг видим — народу!.. А с балкона человек говорит. Это и был он самый, Владимир Ильич. Мы еще в личность не видели его. А тут какой-то старичок, по виду рабочий, увидел нас и шумит: «А ну, казачки, давайте поближе. Послушайте нашего товарища Ленина». Хорошо. Завернули коней. Подъезжаем под самый балкон. А он, Ленин, оттуда выступает. «Мир, — говорит, — хижинам, война — дворцам», и так и дальше… Как скажет слово, так будто в сердце вкладывает. Слушаю его и вижу, что он нашу, бедняцкую, линию ведет. И говорю ребятам: «Вот это, видать, правильный человек». Ну, те двое были со мной вполне согласные, а Мингалев: «Нет, — говорит, — мне с большевиками не по пути».