Читать «Отречение. Император Николай II и Февральская революция» онлайн - страница 17

Своим бездействием и нелепыми угрозами власти только усугубляли ситуацию. Так, 25 февраля, когда в Петрограде насчитывалось 240 тыс. забастовщиков, С.С. Хабалов запугивал недовольных досрочным призывом в армию. А.Д. Протопопов же извещал Ставку о дефиците хлеба, так как «публика усиленно покупает его в запас», но при этом бодро рапортовал о «мерах» по «прекращению беспорядков». Государственная и Петроградская городская думы будоражили общество прениями по продовольственному делу: Государственная дума желала переложить ответственность за продовольственное обеспечение жителей на городское самоуправление, городская – задумалась о введении «хлебных карточек».

25 февраля волнения бушевали уже в центре Петрограда. На Знаменской площади, возле Николаевского вокзала, шел митинг.

Петроград, Знаменская площадь. 25 февраля 1917 г.

В толпе было много солдат. Относительно мирный ход событий прерывался актами насилия. Был убит из револьвера пристав, пытавшийся отнять у митингующих красный флаг; а на Трубочном заводе поручик застрелил агитатора. Вечером возбужденные манифестанты под красными знаменами с лозунгами «Долой правительство!», «Долой Протопопова!», «Долой войну!», «Долой немку!» и с пением «Рабочей Марсельезы» собрались на Невском проспекте. В начавшихся столкновениях были убиты три демонстранта и трое полицейских, сотни людей были ранены. К вечеру стычки прекратились, центр города был занят жандармами и военными. Французский посол наблюдал это зрелище вместе с женой своего секретаря, которая обронила фразу: «Мы, может быть, только что видели последний вечер режима».

Первое по-настоящему тревожное известие о массовых беспорядках в столице Николай II также получил только 25 февраля. Императрица Александра Федоровна писала мужу, что «стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи», но назвала их «хулиганским движением». По ее словам, «мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, – и рабочие, которые мешают другим работать». Но, сожалея о начале оттепели, из-за которой недовольные не хотят сидеть «по домам», императрица вновь трубила о враждебном поведении депутатского корпуса и была уверена, что «это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо вести себя», а также призывала мужа карать «за антидинастические речи». Наконец, у Александры Федоровны имелись сомнения в лояльности начальника штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева и мысли о замене некоторых лиц из окружения царя. И только высказав все вышеперечисленное, она, обеспокоенная тем, что «завтра воскресенье, и будет еще хуже», возвращалась к продовольственному вопросу и волнениям в Петрограде. Для преодоления хлебного дефицита императрица советовала задействовать военные пекарни и ввести карточки, а для прекращения бунта – занять войсками фабрики и мосты: «Не могу понять, почему не вводят карточной системы, и почему не милитаризируют все фабрики, – тогда не будет беспорядков. Забастовщикам прямо надо сказать, чтоб они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт или строго наказывать. Не надо стрельбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это делают».