Читать «Начала любви» онлайн - страница 259

В отличие от русских сказок, построенных по закону троичности (все эти неизбывные лукавые «во-первых», «во-вторых», когда с самого начала понятно, что произойдёт ожидаемое действие лишь с третьего захода, лишь в пресловутых «третьих»), русская жизнь имела несколько иные формообразующие основы, и потому даже после того, как между великой княгиней и Сергеем Салтыковым, сделавшимся ни больше ни меньше как камергером великого князя, было всё обговорено и решено, неудачи преследовали молодых людей непрерывной чередой. Ситуацию отнюдь не упрощало обилие во всякое время шпионов её императорского величества, придворных соглядатаев и просто слуг, каждый из которых при соответствующем повороте событий с радостью готов был сделаться шпионом и доносчиком. А уж дворцовая геометрия Петербурга и даже более на сей предмет милосердной, старенькой и косенькой Москвы, геометрия двух этих городов, меж которыми происходил странствующий роман двух молодых людей, — так и вовсе, казалось, ополчилась на ещё не испробованную, но явно запретную любовь. Словом, неудачи, помноженные на социальное положение потенциальных любовников и ещё раз помноженные на географическую и климатическую специфику России, делали своё тихое разрушительное дело.

Можно было сочувствовать нашим неудачливым героям, можно было смеяться над их чудовищной непрактичностью, однако едва только Екатерина приближалась к давно зябнущему в дальнем закоулке дворцового парка Сергею, едва протягивала для согрева и поцелуя по-осеннему озябшую руку, как почти немедленно на горизонте появлялся неопохмелённый садовник, год кряду не посещавший этот участок своих лиственноопавших владений. Во дворце бывало и того хуже: в самый ответственный момент вдруг принималась скрипеть, словно бы приоткрываемая чьей-то любопытной рукой, дверь в комнату, а если уж дверь не подавала голоса, то начинал коварно постреливать, имитируя шпионские шаги, паркет соседних залов... Дело доходило буквально до комизма, о чём, правда, знали только Сергей, сама великая княгиня и её будущий, в тот период ещё не написанный «Интимный дневник» (изданию которого через сто сорок лет так яростно противилось Министерство иностранных дел России). То есть буквально до идиотизма доходило дело. Пробравшийся с чудовищными предосторожностями (5 марта 1747 года) среди ночи в спальню к её высочеству Салтыков присутствовал при начале неожиданных месячных, посетивших Екатерину на сутки раньше срока; пришлось ретироваться, так сказать, несолоно хлебавши. А уж простуда её высочества и более закалённых, нежели камергер его высочества, людей могла бы вывести из себя. Не сама простуда как заболевание дыхательных путей, но время её наступления, соотнесённое со временем долго готовившегося свидания.

В сложившейся ситуации возможны были два принципиальных исхода. Первый. Устав от многочисленности препятствий и потеряв интерес к предмету плотских вожделений, Салтыков мог без особенных хлопот встретить кого-нибудь поинтереснее — и с нею найти забытье и необходимое отдохновение. И второй. Идти до конца, руководствуясь уже не божественным импульсом любви, но разве только желанием довести любую начатую работу до конца и спортивным интересом к единожды начатой охоте.