Читать «Начала любви» онлайн - страница 216

После исчезновения Лестока и Шетарди сделалось очевидным, что борьба против Бестужева вступает в свою новую стадию, подходит к некой финальной черте, за которой уже явно определится сильнейший. И в предощущении развязки велись бесконечные разговоры, с одной, с другой, третьей, десятой стороны обсматривалась и обсуждалась проблема. Пропажа Лестока, человека к её величеству ближайшего и довереннейшего, а также исчезновение маркиза де ля Шетарди вызывали немало сплетен и пересудов в кругах придворных. Поскольку в разное время тот и другой были близкими друзьями её императорского величества, приносимые в салон и обсуждаемые у Иоганны-Елизаветы версии так или иначе касались того, что у стареющей императрицы взыграла плоть и что исчезновение обоих ничего общего с политикой не имеет; говорили даже о том, что лейб-медик и Шетарди пополнили собой большой мужской гарем, который Елизавета Петровна, дескать, устроила в подвальных помещениях одного из дворцов.

Гости и верили и не верили. Но чувствовать себя прожжёнными заговорщиками при такой обильной кухне нравилось без исключения всем, и заседания продолжались.

Русский двор не выпускал тайны за свои пределы, но русский двор был сплошь наполнен тайнами, остальному миру неведомыми. Так или иначе, но вскоре весть об аресте обоих французов сменила былые выдумки— и стратеги задумались. Особенно их озадачил арест де ля Шетарди, который не так давно был финансовым организатором восшествия Елизаветы Петровны на престол, и если бы не его деньги, сидеть бы, пожалуй, ей до скончания века в своей слободе, грызть бы орехи... Коли уж такого, как Шетарди, человека посадили под арест, то сие не могло произойти помимо Бестужева, человека мстительного и набирающего день ото дня всё больший вес.

Брюммер сумел первым сформулировать мысль, должную служить объединяющим началом в борьбе за свержение канцлера; именно Брюммеру принадлежит формула «чтобы нас всех не раздавили поодиночке». Фраза оказалась историческая, а последствия её, скрытые от сторонних глаз, были ощутимы. Прежде, до ареста Лестока и Шетарди, гости салона занимались прожектёрством и умствованием; после ареста они начали оборонять самое себя — чтоб не раздавили.

Проведший жизнь в бездеятельности, чтобы не сказать — в праздности, оказавшийся теперь за неимением более подходящих кандидатур кем-то вроде теоретика антибестужевского салона, Брюммер не только возгордился и воспарил, но сделался нервен, оживлён и сверх меры болтлив.

— По-мол-чи, — в три приёма выдохнула Иоганна, желая как-то заткнуть любовника, который даже сейчас, в минуты близости, не прекращал разговаривать. Сказать-то она сказала, но прелесть момента была уже напрочь испорчена.

3

Проболев без малого месяц, Софи на весь апрель и половину мая застряла в том неопределённом положении, которое было пограничным — меж болезнью и окончательным выздоровлением. Врачи, как и положено, осматривали её всякое утро, качали головами, делая при этом различные выражения лица, и уходили с пожеланиями скорейшего окончательного выздоровления. Врачей было несколько, всяк себе на уме, и мнение одного лишь отчасти, да и то совсем не обязательно, совпадало с мнением коллег.