Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 41

Узник совести

Пиликанье на скрипке и мой голос сразу поставили меня на ступеньку выше простых медицинских сокурсников. Тем более что я быстро освоил вокальные азы и свободно гулял по репертуару Иосифа Кобзона, Эдуарда Хиля, а, главное, Муслима Магомаева.

Весь мир для меня фазу поделился на обыкновенный и необыкновенный (хотя он всегда был, есть и будет таковым!), и тянуться я стал только ко второму, где уже обитал. Я, конечно, не подавал виду, что я особенный, но внутри нос задрал до потолка. Уже потом я узнал, что это не исключение. Оказывается, все певцы считают, что схватили Бога за бороду. Мания величия и ядовитая ревность к коллегам у них – норма! Тут поистине – "два короля на троне не сидят!". И когда меня пригласили в клуб, я с удовольствием отметил, что ни у кого в местной самодеятельности нет голоса с таким диапазоном и бархатным тембром, как у меня.

Но меня, оказывается, пригласили не из-за голоса, а из-за скрипки. Там разучивали к смотру самодеятельности увертюру к кинофильму "Дети капитана Гранта" и чисто для вида им нужна была хоть одна скрипка.

Представляете – три трубы, три саксофона, два тромбона, три кларнета, два аккордеона, оглушительные ударные и моя жалкая скрипочка!

Музыканты старались где-то почти умолкать, чтобы дать мне соло, но всё равно я даже сам себя почти не слышал. Но оркестр – не баян какой-нибудь, и это утешало. Тем более что и голосу моему нашли применение – меня включили в концертную бригаду. Одновременно с шефскими концертами мы малым составом давали и платные, и с каждого я получал десять рублей. Это для студента ого-го сколько! Я сразу купил себе чехословацкие корочки (туфли) и всё прочее эстрадное, да и просто бытовое очень приличное обмундирование.

Но главный кайф в этой деятельности был – танцы!

Два раза в неделю мы всем эстрадным составом сидели на сцене в лучах прожекторов, а внизу перед нами был такой цветник, что глаза разбегались. Наши руководители, прожжённые духовые пьяницы, только языками щёлкали: "Ах, какие сурдиночки у этой!.. А у той, у той!.. А вирзошнички, вирзошнички!.." (переводить не буду – сами догадывайтесь!). И пел я конечно под оркестр, что для моего гонора было очень даже благотворно. Слава моя росла и росла благодаря такому сопровождению!..

Сыграем мы три-четыре пьесы, спою я что-нибудь вроде "О-го-го хали-гали!" и взрослый состав идёт в предбанник на перекур и на заправку, а молодёжь под магнитофонные визги спускается в зал.

Пока в предбаннике идёт священное алкогольное таинство, мы знакомимся с девчонками, танцуем с ними и иногда назначаем свидания. Нас даже просили это делать, чтобы заманивать побольше людей.