Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 114

Сидим…

Педагог говорит:

– Упражнение "Давайте познакомимся!" начали! Ну, давайте:

– Юра Микельбанд! Семьдесят первого года рождения!..

И так далее…

Поахали над теми, кому двадцать пять и двадцать три, и тут заходит девушка. Это вообще – финиш! Я сейчас показывать буду! Худая-худая. Рост метр девяносто или выше. Всё на ней висит… По профессии – педагог по русскому и литературе. Страшненькая, в угорьках, волосы в комочек стянуты, рёбра во все стороны, вся какая-то – одни кости… Движения все угловатые и неожиданные. Резкие и несуразные. Ну, полное отсутствие пластики! И хромает-то она на одну ножку, и приятно косит…

– Я, – говорит, – уже восемь лет поступаю. И мне говорят: "Тут вы немножко не так сделали, тут вы немножко не то сделали… Вы, пожалуйста, может, вот здесь вот по-другому сделаете…". И меня выгоняют… Ну, не выгоняют, но говорят: "Пройдите… На следующий год поступайте… Может быть… Вдруг…"

Я сразу смекнул, что на эту можно не обращать внимания: это не мой конкурент. Тем более, что она сразу к доске вышла и нежным таким, застенчивым голосом говорит:

– Я буду стихи читать!

Педагог ей:

– Ну, пожалуйста, читайте!

Педагог терпеливый – дослушивает всех до конца, указывает на ошибки и не показывает вида, что это безнадёжно. Вот она и начала читать. Тоненько так, отчаянно и с таким чувством, что мне даже стыдно стало:

– "Били копыта, пели будто – гриб, граб, гроб…" И всё в том же духе. Всего Маяковского. И потом отчаянно так и безнадёжно:

– Ну как я? А я что – хорошо? А где у меня ошибки?..

Я – ноль эмоций. Нарисовал на бумажечке шестнадцать цифр и одну вычеркнул сразу.

Вторая девочка – Марина. Которая всех заводить сразу начала. Резко так. Взахлёб. Лихорадочно как-то и с боязнью, что её прервут:

– А давайте нашу группу назовём так-то… А давайте, чтоб она была это самое…

И главное, когда руководительницы подкурсов нету, то она молчит и этак свысока поглядывает. Но стоит только той появиться, так она сразу же начинает организационный свой фонтан разбрызгивать. Научил, видимо, кто-то…

– Ну, давай! – говорит руководительница. – Пойди к доске и стих прочитай!

Она такая неказистая девочка… Тут ни с того ни с сего нос откуда-то растёт… Страшненькая такая – в угорьках. Волосики паклей. Но ведёт себя… Вся такая… Этакий шпендик метр тридцать с кепкой, а на полёте!

Вылетела к доске…

Правая рука к сердцу, левая вперёд. Вся чуть дышит. Бровки немножко подняла с задыхом, лобик наморщила, глазки засияли и мягко так, вкрадчиво:

– "Я вас любил…".

И дальше неожиданно отчаянно:

– "Любовь ещё быть может!..".

И тут же перешла почти в песню. Петь стала:

– "В душе моей угасла не совсем…".

Опять отчаянно:

– "Но пусть она вас больше не тревожит!".

Рука пошла ко лбу… пот вытирает… И совсем отчаянно:

– "Я не хочу печалить вас ничем!".

Тут она уже плакать стала:

– "Я вас любил безмолвно, безнадежно. То робостью, то ревностью томим…".

Тут уже хрипота затрясла голос. Видно, что уже нет сил сдержать свои чувства. И вот она сама вот так вот дрожит, как не знаю кто… она уже плачет… у неё уже лицо покраснело, как помидор… тут уже всё!.. И вот, наконец, звучат последние строки с концовкой, посланной интонационно в бесконечность: