Далеко, за тыщу вёрст, во дворцовом зале,Где железный правил канцлер, шумно заседали.С древесин шварцвальда стол, за которым, в креслах,Из руин и пепла мглы зло земли воскресло.Всё вниманье к Фюреру.Он был взвешен и парил, кверху подбородок,Плод проклятья слов и снов, чёрный самородок.Ястребиный взгляд сжигал, словно адский пламень.И, как барс, бросалась тень от стола на каменьстен,и сцены, и сердец.Совершенный, серый мозг — подземелье мысли…Голос, словно приговор: что ни слово — выстрел.Пальцы, пиками фаланг, распахали карту…Где сидящие в тени поддались азарту,Там не лица — маски.Всё клокочет и бурлит в дьявольской машине,Он не слышит никого на крутой вершине.Только луны про него знают: гений в гневе.Яд встревоженной пчелы в каждом сжатом нерве.Пальцы отбивают марш…От больных, фальшивых звёзд,от орлиных гнёзд и ниже…По щекам…по площадям он шагал Парижа.Холост. Краски любит, холст… лёгкий шёлк пейзажа.Пурпур Праги, Рейна синь в акварелях, дажеСажа пройденных трущоб.В его слове едкий дым скользкой пропаганды.Начиналось всё с игры, от юнцовой банды,С инквизицией трудов Гейне, Гёте, Брехта…От усердья на плацу грубого ландскнехтаДо воззвания «Mein kampf».И давно не мишура, и не мифы — сказки,Что под каскою пруссак в тёмно-серых красках…Не измерить силу зла никакою мерой.Гитлер богом стал, отцом и призывной верой,Пожирающую тень…По весёлым городам, по голодным сёлам,По граниту синагог, по церквям, костёламАдом выпущенный смерч прокатился гуломИ застыл, как часовой с автоматным дулом,Обращённым на Восток.В кулаки все пальцы сжав, фюрер бьёт дублетом:— Большевизма красный рай свергнуть этим летом!Показалось, будто тень вознеслась, — и призракХохотнул злорадно так, в точности, как Бисмарк.Перст грозил его, дразнил…— Приближается тот час, господа, — охоты!Думаю: вполне штыков хватит для пехоты.Мы порвём её в куски, сгоним до ТунгускиЭтих варваров страну из жидов и русских…Далеко, за тыщу вёрст…из руин и пепла мглы…голос, словно приговор…
