Читать «Сады небесных корней» онлайн - страница 101
Ирина Лазаревна Муравьева
— Откуда там души? Там душ вовсе нет. Козимо Андреич вон растолковал, что ведьмы без душ на земле проживают.
— Чудно это все. — И молоденький, с пухом, задумался. — Одна у них там. Муськой-пуськой зовут. Она мне ручонку свою протянула из клетки и шепчет: «Солдатик, пожми. Ведь я не кусаюсь. Ей-Богу, пожми!»
— А ты что? — насупился старый солдат.
— А ручка у ней — чисто как хризантема. Ну, я и пожал.
— Эх, дурак! — Старик сплюнул. — На цельную жизнь осквернился! Дурак!
За такими невеселыми, однако интересными разговорами солдатские роты закончили свое дело к пяти часам утра. Построились, потирая пахнущие смолой задубелые ладони. Быстрой походкой Козимо Медичи обошел всех построившихся и лично, как он говорил, заглянул в каждую «солдатскую наглую рожу». Вина все же выкатили две бочки (обещано было четыре), и пахнущий крепко спиртным виночерпий принялся за дело.
— Вот в старое время, мне дед говорил, — сказал тот же самый солдат, у которого свисало разорванное кем-то ухо, — у воинства кружки железными были. Натрешь их, бывало, песочком — горят!
— Милок, не страдай! Не страдай, мой хороший! — сказал виночерпий с такой округленною заднею частью неброского тела, что можно принять его было за бабу. — Вот скоро у нас загорится, так это… Так это, скажу я тебе… Уж не кружка у нас загорится… милок… а сам знаешь…
И, не найдя нужных слов, покрутил своей ласковой, тоже как будто бабьей головой.
В семь часов утра площадь была забита народом — не протолкнуться. В первых рядах стояла знать. Те самые люди, которые предположить не могли, что большая часть их уже в черном списке, поскольку все их имена по доносу Вероньки и мусек туда внесены. Остальное пространство заполнял простой люд Флоренции. Только на нескольких лицах отражалось что-то вроде страха и беспокойства, а в основном глаза людей горели злорадным нетерпением. Скорее бы уж запалили да начали! Утро было сереньким, слегка дождливым, толпа начала волноваться.
— Ишь, как ливанет сейчас! — переговаривались простые и честные граждане города. — Так сжечь и не сможем. Зальет ведь огонь!
— Да что там зальет. Сожжем негодяек! Еще как сожжем! Сперва подпалим им подошвы, потом колени в труху превратятся, потом дойдет и до пуза. А если погаснет, так заново все! Опять разожгут и по новой: сперва — подошвы, потом — все до паха, а там уж — то самое. И письки, и жопки, и ихние сиськи. Подбросим дровишек, и снова: хрясь, хрясь!
Настроение было праздничным. Многие принесли с собой еду, сообразив, что процедура не будет быстрой и есть очень сильно захочется. Но почему-то есть захотелось сразу же, до начала казни. Наверное, сильный и жадный восторг всегда идет под руку с голодом. Женщины развязывали тряпки с горячим, ночью испеченным хлебом, резали брызжущий соком синий лук, крупную серую соль сыпали на помидоры. И радостно, крепко запахло едою. В каждом оживленном лице, внутри каждого жующего и отрыгивающего рта, каждого плевка и откашливания содрогалась жизнь, которой нисколько не нужно
