Читать «Неруда» онлайн - страница 361

В городке царила тревожная атмосфера, но тем более надо было срочно организовать митинг. Народ запрудил весь центр города — длинные кварталы улицы Латорре. Неруда прочитал одно стихотворение и, кроме того, призвал всех защищать законный режим от мятежа. Он обратился к своему испанскому опыту, сравнив мятеж Франко в Африке с опасным пронунсиаменто путчистов, происшедшим теперь в Антофагасте. Это был призыв к бдительности.

Мы вернулись в гостиницу очень поздно и сильно возбужденные. Сопровождавшая нас корреспондентка «Сигло» Лихейя Балладарес расхрабрилась и уехала в тот же вечер брать интервью непосредственно у мятежного генерала. Он на многое открыл ей глаза, под спокойной поверхностью политической жизни стало видно илистое дно. Неруда слушал и делал записи на салфетке.

Наверно, для того чтобы разрядить обстановку, он стал сочинять всевозможные варианты имени Лихейя. Он превратил ее имя в стихотворение, которое свидетельствовало о раскрепощающей силе слов и звуков, — в своего рода поток свободных ассоциаций. Игра словами была для него отдыхом, короткой передышкой воина во бремя изнурительной битвы. Стихотворение называется «Сонет ошибок». У Лихейи там множество имен: Лихентурия, Лихентина… Ликосигла, Лихента, Липрофеса, Личуга, Литемука, Лилинарес…

С нашими товарищами он объездил очень много мест. Я сопровождал его в поездке по центральным районам. Мы были в Паррале и Чильяне, родных местах Пабло и Матильды, расположенных поблизости друг от друга. Но самое далекое путешествие мы совершили 18 октября в Пунта-Аренас. Там все иное, поехать туда — все равно что отправиться в норвежский порт или в Мурманск, а может, и в путешествие к антарктическому Полярному кругу. Наступила весна. Снег уже сошел. Выступление в театре совпало по времени с концертом прекрасного оркестра — великолепного ливня. И с солистом поэт был близко знаком — с проливным дождем он встречался не раз. Ударные инструменты барабанили по крыше и заглушали голос оратора в зале. А он задержал свое выступление на несколько минут и вежливо молчал, чтобы послушать знаменитое контральто своего детства — голос воды, ниспадающей с неба.

На обратном пути, в самолете, он устроился возле иллюминатора. Началась болтанка, и, поскольку я весь напрягся и сжал кулаки, он с видом старого воздушного волка посоветовал мне: «Надо делать все наоборот. Расслабься». Затем он погрузился в созерцание пейзажа безбрежной и пустынной Патагонии, земли необетованной, изрезанной узкими заливами и возвышенностями, с загадочными озерами, с тысячью островов и таинственных равнин, где человек мог бы укрыться в разгар вселенского катаклизма и основать новую цивилизацию. Он сказал мне об этом. Я выслушал так, как слушают чудесную, неправдоподобную фантазию мечтателя. Но я ошибся. Он глядел на эту прекрасную девственную землю не для того, чтобы вести бессмысленный разговор, но потому, что тогда работал над поэтической утопией, завладевшей его душой. Он думал о книге и смотрел вниз, на землю, не как географ, а, скорей, как драматург, который на время стал географом, чтобы в точности разместить на земле персонажей своего сочинения.