Читать «Голос одиночества» онлайн - страница 173

Инь‑Инь не осуждала отца. Скольких сил стоило ему это молчание?

После этого письма она не стала любить его меньше. Это Да Лун когда‑то научил ее ходить. Это он сменял Минь Фан у ее постели, когда Инь‑Инь болела. Это он вместе матерью уговаривал ее учиться музыке. Ничто не могло поколебать их веры в нее. Что бы ни случилось, Да Лун останется для Инь‑Инь любящим отцом.

– И что ты обо всем этом думаешь? – осторожно спросил Пол.

Инь‑Инь коротко вздохнула. Иностранцы задают порой странные вопросы.

– Что я думаю? – переспросила она. – Я думаю, что хочу есть.

Она сложила письмо, сунула его обратно в конверт, поднялась и помешала соус.

– Можешь ставить воду на спагетти, – велела она, глядя в изумленное лицо Пола. – Соус почти готов. Где у тебя сахар?

Пол молча накрывал на стол. Похоже, он понял, что она не хочет говорить с ним ни о тюрьме, ни о родителях, поэтому принялся рассказывать о своей молодости в Нью‑Йорке, путешествиях по Китаю и знакомстве с Кристиной. Потом разговор зашел о музыке, и Пол нашел в «Гугле» дом на углу Десятой улицы, где жила подруга Инь‑Инь.

Снаружи стемнело. Пол извинился, он смертельно устал и хотел спать. Инь‑Инь осталась на кухне одна. О сне нечего было и думать, а отправиться гулять в темноте она не решалась. Она никуда не хотела уходить из этого дома, который возвышался над деревней на холме, как неприступная крепость. К тому же начался дождь. Тяжелые капли стучали в окна. Инь‑Инь отправилась в прихожую посмотреть на детские сапоги и курточку в гардеробе. Потом вернулась в гостиную, занялась коллекцией CD Пола и нашла, что их вкусы похожи. Наконец решилась поставить что‑нибудь из классики. Но что? Скрипку? Ни в коем случае. Песни Шуберта или Малера? Только не это, голос будет напоминать ей о маме. Лучше всего фортепиано. Тогда что? Шуберт? Бах? Бетховен?

Она выбрала «Хорошо темперированный клавир». Но только достала CD из конверта и остановилась, охваченная непонятным страхом, словно делала что‑то запретное. Инь‑Инь вовсе не была уверена, что готова вернуться к музыке.

Первые аккорды звучали словно из другого мира. Как будто кто‑то заговорил с Инь‑Инь на знакомом, но почти забытом языке. Однако чем дольше Инь‑Инь слушала, тем больше вспоминала. Она легла на диван, полностью отдавшись во власть музыки. И через два часа, когда Баха сменил Моцарт, от ее страха почти ничего не осталось.

В этот момент Инь‑Инь поняла, почему возвращение к музыке оказалось для нее таким мучительным. Моцарт и Бах словно открыли у нее внутри некую потайную дверцу, шагнуть за которую она так долго не могла решиться, потому что за ней скрывалась прежняя, настоящая Инь‑Инь. Но Моцарт и Бах – спутники, на которых всегда можно положиться. Пока они с Инь‑Инь, никакие силы мрака не способны окончательно преградить путь к святая святых в ее душе.

Наконец она решилась поставить Бетховена – композитора, к которому относилась с особенным почтением. С ним, правда, следовало соблюдать особую осторожность. Даже в лучшие времена Инь‑Инь слушала его нечасто, еще реже играла. Уже при первых звуках «Лунной сонаты» по спине пробежала холодная дрожь. Инь‑Инь поежилась. Эта музыка требовала ее всю, целиком, до последнего потаенного уголка в душе. Именно поэтому Инь‑Инь когда‑то и захотела стать скрипачкой.