Читать «Колесом дорога» онлайн - страница 199
Виктор Козько
— Запасливый дед,— посмеивались грузчики,— оставил тебе богатство... По такому случаю, Васька, четыре двенадцать отвали нам. Миллионы нам ни к чему. Четыре двенадцать.
— Вот это четыре, а этот большой на все двенадцать,— и Васька показал фигу.— Ну, чего стали, чего выскалились?
— А то, что повезло тебе, Васька. Искал золото деда Савки и нашел.
— Нашел...— Васька подобрал несколько бумажек, зачерпнул горсть монет, шагнул к Надьке, бросил ей под ноги — Это тебе надо?
Надька молча сидела на бревне. От разобранного дома веяло уже нежитью, летели по ветру обесцененные надежды деда Савки. Надька потянулась к одной из бумажек, ей вдруг стало жалко ее, но не дотянулась, вздрогнула, отдернула руку, невидящими глазами уставилась перед собой, мягко и осторожно прижав руки к животу. А ветер продолжал играть, забавляться миллионами, пылью и ветошью покинутого людьми Князьбора. Всем, что составляло когда-то жизнь, что жило вместе с людьми и сейчас должно было отойти. Но казалось, кто-то невидимый остался все же в старом разобранном Князьборе, остался, чтобы сторожить этот дух и этот запах, чтобы он никогда ые выветрился.
Полынь корней не имеет
Из города передали телефонограмму: едет секретарь райкома с делегацией. Что за делегация, бухгалтерша, принимавшая телефонограмму, не расслышала. Делегация, и все. Матвей попросил встретить ее председателя поссовета. Встречаться с секретарем райкома ему не очень хотелось. И не только с секретарем. К нему в последнее время многие ездили из других районов и областей перенимать опыт, учиться. Но он-то знал, учиться в Князьборе нечему. И признаться в этом невозможно, ведь, как говорится, в общем и целом показатели были дай бог каждому хозяйству: урожаи высокие, построен один животноводческий комплекс, строится другой, в домах у колхозников все есть. Но Матвей видел, что благополучие это не долгое. А что завтра? Этого он не знал. Торфяники родили, но и таяли на глазах, местами уже открывал себя белый песочек. И Матвей каждый раз со страхом смотрел на поля в постоянном предчувствии беды. Ему было неловко и стыдно перед этими делегациями, хотя он называл истинные цифры, а получалось все равно не то. Невольно, но получалось. Ко всему было непонятно и его собственное положение. За взрыв дамбы прокуратурой было заведено на него дело. И оно тянулось, тянулось. Матвея вызывали в город, и сам прокурор приезжал к нему, молодой и губастый. «Никак нельзя было не взрывать?» — все выспрашивал вроде бы сочувственно. Матвей злился: что ты как уговариваешь все равно, глаза есть, смотри сам. Но ни разу не сорвался, отвечал хотя и обстоятельно, но путано. Потом его вызвали на бюро райкома партии. Прокурор докладывал:
— Положение и в хозяйстве, и у самого председателя колхоза сложное. Воду из прудов, прилегающих к полям колхоза, надо было спустить. Поля этой водой затоплены и засолены. Оценку правомочности действий председателя должно дать бюро,— прокурор осторожничал, он ни словом не обмолвился, о взрыве. Секретарь же, наоборот, подчеркивал и самовольное разрушение Ровдой шлюзов, настаивал на его исключении из партии. И вполне мог бы он распрощаться с партбилетом, если бы не заступничество Сергея Кузьмича, который то ли случайно, то ли специально оказался в тот день в районе.
