Читать «Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки» онлайн - страница 16

Царю-батюшке и его «прогнившему» режиму даже в голову не пришло репрессировать семьи солдат и офицеров, попавших в плен, а тех, кто из плена вернулся, отправлять в холодные лагеря. «Угнетённые национальности» из своей «тюрьмы народов» не горели желанием перейти на сторону врага. И на стороне кайзеровской Германии не воевал миллион русских добровольцев типа власовцев.

Перед войной русская армия насчитывала 5338 тысяч человек. У неё было 6848 лёгких и 240 тяжёлых орудий, 4157 пулемётов, 262 самолёта (больше, чем у Германии) и 4 тысячи автомобилей. За годы войны в русскую армию было призвано почти 16 миллионов человек из всех сословий и едва ли не всех национальностей Российской империи. Это ли не народная война! И эти «насильно призванные» воевали без комиссаров и политруков, без чекистов, штрафбатов и загранотрядов.

И храбрости, воинской доблести было в ту войну предостаточно. Георгиевским крестом были отмечены около полутора миллионов человек. Полными кавалерами Георгиевских наград всех четырёх степеней стали 33 тысячи человек. Медалей «За храбрость» к ноябрю 1916 года было выдано на фронте свыше полутора миллионов. Следует отметить, что тогда кресты и медали просто так никому не вешали, за тыловые заслуги не давали, а давали только за участие в боях.

Среди тех, кого провожали осенью 1914-го, был и Алексей Балезин. Но на фронт он попал не сразу, его первоначально направили в школу младших офицеров. Поэтому своё первое боевое крещение он получил в апреле 1915 года в должности заместителя командира пулемётной команды и вскоре, после гибели командира, занял его место. И чем чаще видел он, наряду с отвагой, гибель своих боевых товарищей, разорванные в клочья тела, озлобленные лица солдат, которых война оторвала от земли, дома, жены и детей, тем настойчивей задавал себе вопрос: а за что же он воюет? За Россию? Может быть, может быть… Но нужна ли России эта война? Что она будет иметь от гибели своих граждан, своих сынов? Много лет спустя в Великую Отечественную он не станет задавать себе этого вопроса — там всё предстанет слишком ясным и очевидным. Но в эту войну…

Балезин закрыл глаза, обхватил голову руками. Хватит, хватит… прочь воспоминания… Как? Ну как от них убежать?..

* * *

— Не помешал?

Алексей слегка повернул голову. Справа от него на скамейке сидел приятного вида мужчина лет сорока, с тёмной окладистой бородой, в строгом чёрном костюме-тройке и того же цвета шляпе. Увидеть человека в таком наряде в мае 1919 года в Петрограде было редкостью.

— Что за дело у вас ко мне? — Балезин, закинув ногу на ногу, смотрел вперёд, а не на новоявленного собеседника, тем самым давая понять, что не очень-то расположен к разговору.

— Почему вы решили, что у меня к вам дело? — тот, что с бородкой, ответил вопросом на вопрос.

Алексей усмехнулся с оттенком презрения:

— Во-первых, если бы вы захотели отдохнуть, присели бы на соседнюю свободную лавочку, а не ко мне. Значит, я вам чем-то интересен. А во-вторых… — Он вдруг повернулся к назойливому незнакомцу всем корпусом и глянул в упор. — А во-вторых, вы засветились. Не будете же вы отрицать, что шли за мной от самых ворот порта… на расстоянии, разумеется.