Читать «Будь счастлив, Абди!» онлайн - страница 53

— А кто нарисовал портрет?

— Это старый портрет, но считается одним из лучших. Сделал его художник Кипренский.

— Он русский?

— Да, художник был русским.

— А нарисовал он здорово, здесь Пушкин похож на нашего человека. Ах, доктор, какой ценный подарок вы мне преподнесли! — восторгался Габре.

— Угодили вы ему, — обратился ко мне учитель.

— Вы знаете, какая идея у меня сейчас возникла, — продолжал юноша, — я изучу русский язык и тогда по-настоящему пойму Пушкина. Вы согласны со мной?

— Согласен, но сделать это будет нелегко.

— Я справлюсь, — убежденно заявил он.

Просмотрев книгу, Габре положил ее себе на колени и, сосредоточившись, начал читать свои стихи.

Он весь преобразился. Сейчас передо мной был настоящий поэт, сильный, страстный и вдохновенный. Его товарищи и учитель умолкли и слушали, затаив дыхание.

Я, к сожалению, не мог понять всех тонкостей амхарского языка, но видел, как Габре воспламенялся все больше и больше. Он великолепно владел голосом.

— Это стихи о черном человеке, который, попав в страну снега и бурь, родил великого сына, — пояснил мне учитель, когда Габре окончил читать. — В нем слились воедино суровая мудрость севера и жаркая сила африканского солнца.

Ю. Дьяконов

Пирожок с рыбой

Бой за остров был коротким. Собственно, никакого боя могло и не быть… Но когда с советского эсминца о эфир полетела радиограмма «Генералу Итиро. Советское командование во избежание бессмысленного кровопролития предлагает гарнизону острова немедленно сложить оружие…», никто не ответил.

Белесый утренний туман стлался над океаном, скрывал от противника готовые к броску корабли советского десанта. Снова и снова передавал радист обращение к генералу Итиро. Но остров молчал.

Где-то там, на востоке, из воды вставало солнце. Начинался новый день, последний день второй мировой войны, первое сентября 1945 года. Туман местами поредел, раздвинулся. Теперь советским десантникам стал виден угрюмый, всхолмленный сопками остров. Он выставил вперед пики мысов, острые зубья прибрежных скал. Затаился, как громадный невиданный зверь. И молчал. И в этом молчании, в этой тишине, казалось, была главная опасность.

В боевой рубке эсминца командир бригады десантников в последний раз глянул на часы и сказал:

— Все, товарищи офицеры. Дополнительное время тоже истекло. — Он невесело усмехнулся. — Не хотят господа самураи добровольно открыть двери. Придется постучаться. Начальник штаба, передайте приказ всем: действуем по варианту два. Исходные позиции занять к шести ноль-ноль.

* * *

Тройка торпедных катеров с разведчиками на борту вырвалась из тумана и на полном ходу понеслась в бухту. За ними показались быстроходные десантные суда.

Приблизившись, катера дерзко открыли огонь по берегу из спаренных зенитных пулеметов и пушек. Одна из очередей резанула по высокой мачте у пристани. Большой военный флаг Японии — белое полотнище с красным кругом солнца посредине — трепыхнулся и с обломками мачты рухнул в воду.

И тут кто-то на берегу не выдержал. По катерам ударила пушка артиллерийского дота, скрытого где-то в отвесной скале. «Ду-ду-ду-ду» — будто запинаясь, заговорили вслед за пушкой крупнокалиберные пулеметы с Двугорбой сопки. Ударила батарея с левого мыса бухты. Вокруг катеров взметнулись столбы воды от разрывов снарядов, завизжали осколки. Но катера, резко меняя скорость и направление, оставались неуязвимыми, дразнили японцев, прошивали пулеметным огнем все подозрительные места берега.