Читать «СВЕТОВОЙ ЧЕЛОВЕК В ИРАНСКОМ СУФИЗМЕ» онлайн - страница 3

2. Символы севера

Вот почему всякий раз, когда нам случается избирать в качестве эпиграфа выражение Ex Oriente lux, мы занимаемся самообманом, полагая, будто говорим то же самое, что и духовные Учителя, речь о которых пойдёт ниже, если в поисках этого «Света с Востока» довольствуемся тем, что оборачиваемся к востоку географическому. Ибо когда мы говорим, что Солнце встаёт на востоке, наши слова относятся к свету дня, сменяющего ночь. День чередуется с ночью подобно тому, как чередуются две противоположности, по сути своей неспособные к сосуществованию. Свет, занимающийся на востоке, и свет, меркнущий на западе, — таковы два символа сущностного выбора между миром Дня и его уставами, и миром Ночи с её глубокой и ненасытной страстностью. И двойственный сумрак в точке их соприкосновения: crepusculum vesperinum — уже не день и ещё не ночь; crepusculum matutinum — уже не ночь и ещё не день. Посредством этого поразительного образа Лютер, как известно, определял суть человеческой природы.

Попытаемся, в свою очередь, поразмыслить над тем, что может означать свет, исходящий ни с востока, ни с запада, свет севера: полуночное солнце, сияние северной авроры. Это уже ни день, следующий за ночью, и ни ночь, следующая за днём. Это свет, вспыхивающий в недрах кромешной ночи и преображающий в день эту ночь, которая остаётся ночью, однако Ночью световой. Et nox illuminatio mea in delicus meis. Одно это внушает нам веру в возможность обновления философской антропологии: осуществимость совершенно нового толкования оппозиции между Востоком и Западом, Светом и Тьмой, толкования, в конце концов раскрывающего целостный и неожиданный смысл «света с севера» и, заодно, суть нордического человека, стремящегося на север, — то-есть туда, откуда он пришёл.

Но понятие «север» может обрести своё целостное значение лишь посредством такого модуса восприятия, который возводит его в ранг символа, движет в символическом направлении, в сторону «инобытийного измерения», чьё существование доказуемо только с помощью чего-то, что «символизируется» с ним. Речь, стало быть, идёт об изначальных Образах, предшествующих всякому чувственному восприятию и упорядочивающих его, а не о тех образах, что сфабрикованы задним числом на основании эмпирических данных. Ибо там, где феномен пребывает как данность, его смысл зависит от этого изначального Образа: небесного полюса, находящегося на вертикали человеческого существования, космического севера. И даже там, где географическая широта не позволяет предположить существования феномена как данности, Образ-архетип существует изначально. «Полуночное солнце» фигурирует во многих религиозных ритуалах, связанных с мистериями, сияет в тех творениях Сохраварди, экстатическим героем которых является Гермес. Другие авторитеты иранского суфизма пользуются такими выражениями, как Ночь света, мрачный Полдень, чёрный Свет. Отблески северной авроры, полярного сияния визиализируются в манихейской религии в виде Columna gloriae, сложенной из частиц Света, возносящегося из инфернальных областей к световой Земле, Terra lucida, расположенной, как и парадиз Йимы, на космическом севере.