Читать «Смерть и воскрешение А.М. Бутова (Происшествие на Новом кладбище)» онлайн - страница 80
Александр Шаров
Будкевич и молодой человек вместе выходят из комнаты. Когда Бутов с Начальником остаются одни, тот говорит:
— С деловой точки — Будкевич вполне подходящий. Языки древние, старательный. А по кадровой линии приходится обновить.
И, видимо, для полной ясности:
— У нас учреждение особого типа — понятно?!
Бутов вдруг осознает, что попал туда, от чего столько лет бежал. На мгновение мелькает: «Уходить, и не оглядываясь. Сейчас же». Мелькает и меркнет: «Да и куда уйдешь?» И ничего «такого» ведь не заставляют делать. Пока?! Пусть так — потом видно будет. И на что жить? И что скажет Наталья Михайловна?! Опять нищенствовать?! Сил нет, что-то такое выедено в груди, еще со времен побега от Р. в коридоре университета. Рак души.
Бутов листает бумаги на столе, вглядывается в одну и ничего не понимает, не то что слова, но и буквы…
Начальник, уловив его растерянность, снова повторяет:
— Привыкнешь — не боги горшки обжигают.
— Да, не боги, — с растерянной кривой улыбочкой отвечает Бутов; и почему-то снова вспоминает Р.; такая тоска охватывает его, душит.
— А первое время Будкевич поможет — введет в курс дела. Ну и этот молодой человек — Степан Дерюгин; парень по анкетной части ничего, однако ученик Будкевича. Ты его слушать слушай, но приглядывайся. Понятно? Ко всем приглядывайся! Для того и введен в штат.
Начальник уже при первой встрече сказал Бутову:
— Можешь называть меня майором.
— Военные воспоминания, романтика? — спросил Бутов.
— Военные воспоминания, еще «романтику» приплел. Просто наедине когда будем — называй меня — майор, не ошибешься.
А месяца через два сказал:
— А теперь можешь называть меня подполковником.
Сказал и повел его в «четыре буквы» — в кафе «Арфа» напротив «Института шестьдесят восемь». Там, в «четырех буквах», была отгороженная стоечка, где торговали водкой и вином. Потом в какой-то момент борьбы с алкоголизмом, водку отменили. Еще через короткое время прикрыли и коньяк. Остались только дорогие марочные сухие вина — «неэффективные», как выражался Начальник. Потом и вина исчезли, даже стоечку снесли. Но вскоре стоечка эта, с полной налитой продавщицей за ней, снова возникла, и снова появились марочные сухие вина, а за ними вина крепленые, а там и коньяк. И это повторялось, как отлив и прилив на море. Через определенное время менялись продавщицы, но все были как бы на одно лицо — как, например, Начальник с Воловым, — все круглые, налитые, краснощекие. И все говорили о своих предшественницах одно слово: «загремела». И когда произносили это слово, слабая тень тревоги проступала на сразу побледневшем лице, но быстро сменялась привычной улыбочкой.
И все они с самого первого дня работы знали почему-то Начальника. И какой бы ни был период — час прибоя крепленых вин, дешевого ядовитого портвейна — «бормотухи», как он назывался, портвейна со вкусом оконной замазки, настоенной на сахарине, или час отбоя — то есть дорогих марочных вин, Начальнику наливали в стакан армянского коньяку, появлявшегося неизвестно откуда.