Читать «Дженни. Томасина. Ослиное чудо» онлайн - страница 12
Пол Гэллико
Питер кинулся к блюдцу, сунул мордочку в молоко и сразу стал чихать.
– Потише ты, беленький, не торопись, – увещевал его старичок.
– Так я и думала! – вскричала Дженни. – Надо не пить, а лакать!
– Де убею, – проговорил Питер. – Даучи бедя…
Дженни пересела на его сторону блюдечка, опустила голову, и её розовый язычок замелькал с немыслимой быстротой. Мистер Гримз засмеялся:
– Манерам тебя учат, беленький? Ничего, со всяким бывает… Да…
Питер попытался лакать, но молоко стало выплёскиваться на пол.
– Ах, забыла! – пришла на помощь Дженни. – Ты выгибаешь язык ложечкой, вверх, а надо крючком, вниз.
– Что ты такое говоришь! – возроптал Питер. – Ложечка зачерпнёт молоко, а крючок – нет. Да я и не сумел бы, язык не вывернуть.
– Мальчику не вывернуть, а ты –
Питер послушался и, к своему удивлению, почувствовал, что молоко попадает куда надо. Он жадно лакал, не мог налакаться, пока не вспомнил, как было с мышью, устыдился и отошёл в сторонку.
Дженни вознаградила его чарующей улыбкой и долакала блюдечко, а он тем временем стал осматривать комнату. Стояли тут деревянная кровать, деревянная полка, стул и грубый стол, а на столе – маленький приёмник и старый будильник с выбитым стеклом. В середине комнаты торчала толстопузая печка, из которой прямо в потолок шла ржавая труба. Сейчас печка топилась, на ней пел чайник и жарилась печёнка.
Всё в комнате было ветхое, бедное, но казалось, что здесь нарядно, словно во дворце, потому что повсюду – на полке, на столике, на стенах, на полу – стояли и висели горшочки с геранью всевозможных оттенков, от снежно-белой до густо-малиновой и бледно-розовой, как цвет яблони, и нежно-оранжевой, как сёмга, и розовато-бежевой, и кирпичной, и чисто-алой, как закат.
И всё-таки Питеру стало так жалко мистера Гримза, что он принялся мыться с особой яростью, но и это его не успокоило.
– Моешься? – ласково сказал мистер Гримз. – Ты подожди, сейчас печёночки получишь… – снял сковородку с огня, разрезал печёнку пополам и мелко нарезал ту половину, которая причиталась кошкам.
Дома Питер печёнку не любил, но сейчас не помнил себя от радости.
Обрадовалась и сдержанная Дженни. Старичок положил на блюдечко две одинаковые кучки, и гости снова встали по обе стороны.
Себе мистер Гримз налил чаю, намазал маргарином кусок хлеба, сел к столу и принялся есть печёнку, приговаривая:
– Вот вы думаете, откуда у него печёнка… Да, и у старого Билла есть друзья… Мясник наш, мистер Тьюкс, говорит: «Мистер Гримз, возьмите-ка печёночки, остался у меня обрезок… Да что вы, какие деньги!..» Я говорю: «Чем же вас отблагодарить?», а он говорит: «Ну, что там… а вообще, племянник ко мне приехал, вы уж пристройте его где-нибудь в доках…» А я говорю: «Какой разговор! Спасибо вам, мистер Тьюкс!» Вот и ем печёнку, будто сам король во дворце… Вы оставайтесь у меня, тут хорошо, тихо… Одному – бывает, и затоскуешь, а втроём – красота! Цветочки вам ничего, цветочки вы, кошки, любите… ступаете так осторожно, чтобы их не поломать… Печёнка не печёнка, а каша вам будет, и молочко, а то и мясо… Кровать я переставлю вон туда, в уголку вам тряпочек набросаю… Только вы не уходите… И ты, беленький, и ты, раз уж ты ей друг…
