Читать «Том 3. Кошки-мышки. Под местным наркозом. Из дневника улитки» онлайн - страница 369

При муниципальных выборах среди городских залов, похожих друг на друга, как близнецы, попадаются и штучные экземпляры: Йозефхаус, зал городской ратуши в Кайзерслаутерне, залы «Сатори» в Кёльне, где Катарина Фоке во втором избирательном округе не переползла или прошмыгнула, а вопреки всем правилам и законам природы взлетела с 37,8 до 48 процентов, поставив под сомнение силу инерции и тем самым добившись рекорда Центральной Европы среди улиток.

В противоположность Ройтлингену, где зал Ференца Листа доказал, что в Швабии деньги туговаты на ухо, мы перебрались с 34,1 процента на 37,6, а «черные» с 46,5 до 48,5.

И полный провал в Аугсбурге…

Но хватит цифр. Мы перетянули на свою сторону католиков-рабочих, трудящихся женщин, протестующую молодежь, не захотевшую раскола на группы левее СДПГ, а из среднеобеспеченных слоев к нам перешли стоматологи, чиновники, учительницы, среднеоплачиваемые служащие — и старые дамы, которых Штраус отпугнул, которым Кизингер опротивел и которым хотелось сделать что-нибудь полезное для своих внуков.

Ах да, забыл про зал ратуши в Клеве. А ведь именно там все началось: моросил дождь…

Ну, Драуцбург, за что теперь примемся?

Он открыл собственную картинную галерею, у него большая семья: Драуцбург стал оседлым.

А Эрдман Линде, по его словам, все учится и учится. Иногда натыкаюсь на его имя в «Шпигеле»: он — член молодежной организации социал-демократов и консультант на радио.

Маршан защитил диссертацию по Йозефу Роту (преподает в Индии).

Бентеле — такой же толстячок, но стал покрепче. Студент университета в Констанце.

О Хольгере Шрёдере давно ничего не слышал; говорят, он женился.

Гизела Крамер по-прежнему работает у нас секретаршей. Ведь жизнь идет вперед, сроки подступают, скоро опять начнется избирательная кампания. Вероника Шрётер, вместе с Кристофом Шрётером создавшая инициативную группу избирателей в Эрлангене, живет теперь в Бонне и уже начертила карту избирательных округов и накупила булавок с разноцветными головками. Гаус и Эккель (а теперь и его младший брат), Баринг и Тролль, Бёлль и Ленц (и многие-многие другие) все еще, вновь или наконец с нами. (Улиток трудно переубедить: они не видят перспективу.)

— А ваш микроавтобус «фольксваген»?

— Он все еще на ходу?

— Бегает, но теперь уже в частном владении. Драуцбург его продал. Говорят, кто-то укатил на нем чуть ли не в Турцию.

— А Скептик? Что с ним?

— Он в самом деле в дурдоме и боится рыбных костей?

— Скажи честно: он вправду умер?

— Или ты его быстренько прикончил, чтобы закруглиться?

Сознаюсь, он жив. (Лишь Штомма умер за истекшее время.) В конце пятидесятых Герман Отт (выздоровев) вместе с женой Лизбет и сыном Артуром выехал из Польши. В это же время в Западную Германию приехал критик Раницкий, которого постигла та же участь, что и Отта, но где-то в другом месте. Скептику было нелегко вписаться в условия ФРГ; Раницкому тоже пришлось не раз поменять газету. В начале шестидесятых доктор Отт был референтом по культуре в Касселе (аналогично доктору Глазеру в Нюрнберге). (От того периода у меня на руках его переписка с неким коллекционером улиток из Упсалы, чью монографию «О форме влагалищ у морских улиток» доктор Отт получил в подарок с персональным посвящением: «Другу гастропод…») В настоящее время Герман Отт и его жена ведут уединенный и вполне обычный образ жизни: пожилой господин, лишь от случая к случаю делающий доклады в народных университетах: «Об улитке как лечебном средстве и символе плодородия в античности»; «О повышенной чувствительности и ипохондрии»; «Об отношении Форстера и Лихтенберга к французской революции»; «О влиянии Лихтенберга на Шопенгауэра»…