Читать «Последний поезд в Москву» онлайн - страница 77

В 1991 году международная политическая ситуация изменилась, и Израиль принял участие в Московской книжной ярмарке, представляя свой стенд. Лену отправили в шестинедельную командировку для работы на ярмарке.

Возвращение в Москву стало для Лены пугающим опытом. Она помнит, как перед отъездом в мае 1991-го говорила 24-летнему сыну Данику: “А что, если в СССР произойдет вооруженный переворот?” Даник только посмеялся.

При виде советского пограничника в аэропорту Шереметьево Лена впала в панику. Причиной были, по словам Лены, необъяснимый страх и чувство беспомощности перед властью, которая снилась ей в кошмарах. Западному человеку, живущему в атмосфере свободы, сложно до конца понять чувство страха, владеющее даже бывшими гражданами Советского Союза.

Встреча с российской столицей также стала для Лены шоком. Страна была в глубоком политическом кризисе, в городе царил дефицит продуктов питания. Ходили шутки о “самых эротических (то есть голых) полках” московских магазинов.

Во время командировки Лена получила возможность съездить в Ригу. Кто-то из евреев, услышав о том, что Юнгманы уехали из страны еще в 1970-х, удивились: “Да ведь тогда еще было хорошо!” Однако для принятия решения важнее, чем бытовые условия, оказывалось отношение к советской власти и национальное самосознание.

Лене было 24 года, когда семья подала прошение на выезд в Израиль, а разрешение они получили два года спустя. Для Лены, в отличие от родителей, Израиль был домом и родиной. Распад Советского Союза и очередное обретение Латвией независимости открыли тем не менее такие возможности, о которых раньше нельзя было даже мечтать.

Принятый Латвией в самом начале 1990-х закон о реституции был радикальным по меркам стран Балтии и Восточной Европы.

Лена узнала, что этот закон касается и ее, речь может идти о принадлежавшей ее деду и бабке недвижимости по адресу: Гертрудес, 4. В 1992 году Лена оформила доверенность на сына знакомых, Павла, который начал долгий и запутанный судебный процесс.

Павел прошел все инстанции. Лена помнит, как после требования властей предоставить свидетельства, подтверждающие, что у прежних владельцев дома на Гертрудес не осталось других наследников, кроме живущей в Израиле Лены, Павел потерял терпение и заявил: “Когда нас убивали, нам не выдавали свидетельств о смерти”.

В 1996 году дом перешел в собственность Лены. Пятиэтажное здание в стиле модерн было в плохом состоянии, крыша и трубы протекали. Квартиры все еще оставались коммунальными: в каждой жило по нескольку семей. Закон гласил, что перед выселением всем необходимо найти равноценное жилье. Лене не оставалось ничего, кроме как выставить дом на продажу. Когда она снова ездила в Ригу – в 2003 году на 40-летие выпуска своего класса, – дом все еще продавался. По разным причинам продажа затянулась, и Лена получила причитавшиеся ей деньги только в 2006 году. Из этих денег она заплатила последние взносы за свою квартиру в Рамат-Гане.

Хотя Лена продала недвижимость, возвращение бабушкиного дома и обретение дедушкиного счета в израильском банке (Банк Палестины) были для нее принципиальными моментами. А после изменения Латвией закона о гражданстве Лена в 2014 году подала заявление о предоставлении гражданства. Это позволило ее сыну и его дочери получить паспорт страны Евросоюза.