Читать «Последний поезд в Москву» онлайн - страница 62

Отец пытался выйти с Йозефом в сад, но, по словам Лены, элегантная, одетая по-западному Вера следовала за ними как тень и не давала поговорить тет-а-тет.

После встречи отец вернулся в Ригу и в тот же вечер – в Москву.

Отец снова посетил Ригу в 1963-м и снова встретился с Машей и Леной.

Немецкий у отца был достаточно скромный, но, будучи двуязычным хельсинкским мальчишкой, он уж как-нибудь нашел бы с Йозефом общий язык. Согласно отметке в военном билете, немецким отец владел. В ответ на мой вопрос по этому поводу он рассмеялся и сказал, что ротный фельдфебель не смог сделать иного вывода, когда он, будучи сержантом первой группы снабжения полевого летного склада Воздушных сил, погасил горевший тормозной барабан приземлившегося в Иммола гитлеровского “Фокке-Вульф” Fw 200 “Кондор”. Случившееся пришлось на день 75-летия Маннергейма – 4 июня 1942 года. За мужественный поступок отец получил немецкий орден.

Семейная легенда гласит, что отец подарил Йозефу – они носили примерно один размер – свой габардиновый макинтош. Осенью его у Йозефа украли в парикмахерской. Маша рвала и метала. Когда огорчение улеглось, семья Юнгман вспомнила рассказ Александра Вертинского о его возвращении в 1943 году из эмиграции. Вертинский вышел из поезда в Москве с чемоданами и воздел руки к небу, приветствуя родину. Когда он опустил руки, чемоданов уже не было. Вертинский воскликнул: “Узнаю тебя, Россия!”

Поездка отца в Ригу установила связь, переросшую в тесное общение.

Постепенно я осознал, насколько важной оказалась поездка моего отца в Ригу в 1957-м. Он буквально открыл для Маши и ее родных окно в свободный мир.

В Советском Союзе Маша с Йозефом жили точно в тюрьме, несмотря на то что Красная армия и советские паспорта спасли им жизнь. Они помнили другую жизнь, они знали, каково жить в свободной стране. Маше с самого начала было ясно, что из СССР надо уезжать. Возникшая связь с сестрой в Хельсинки породила новые надежды.

После отцовской поездки завязалась переписка. Письма шли очень медленно, через Москву, но все же… Позже стали возможны и телефонные разговоры. Разрешили и посылки. Посылки в мягкой упаковке, которые слали мама, ее братья и сестра, имели, по словам Лены, куда большее значение, чем могли представить себе отправители. Лена, конечно, радовалась хельсинкским обновкам, на которые заглядывались в школе. А Маша с помощью подруги (она до войны держала магазинчик одежды и теперь работала в той же сфере полулегально) даже торговала заграничной одеждой. Полученные деньги стали существенным подспорьем для семьи.

Маша от имени Лены посылала нам с сестрой изданные в ГДР книги на немецком – они сохранились до сей поры.

Маша переписывалась и с моей матерью, и с ее сестрой.

Благодаря открывшейся возможности удалось связаться и с ленинградскими родственниками. Отец моей матери Мейер Токациер и ее сестра Рико Грасутис воспользовались появившимися в 1958 году автобусными маршрутами в Ленинград и в 1959-м съездили навестить младшего брата Мейера, Якоба. Второй из ленинградских братьев, Сендер, умер еще до войны. Туда же из Риги приехала Маша с 14-летней Леной.