Читать «Рисунок с уменьшением на тридцать лет (сборник)» онлайн - страница 132

И в этот момент, поравнявшись со стоящими в кружок людьми…нет, не сразу, на доли секунды позже…а сначала все перевернулось, как будто происходящее видится из положения вниз головой…потом за стоявшими в ритуальной торжественности людьми взгляд различил…подвешенную к дереву вниз головой тушу животного, с которой уже свисала аккуратно вырезанная рукой искусного умельца, отвернутая на зрителей изнаночной стороной шкура, а эта самая опытная рука производила внутри бело-розовой прямоугольной ниши дальнейшие, быстрые и четкие действия…Мука первого момента, которую испытали проходящие мимо женщины, облегчилась одной спасительной мыслью – животному уже не больно…

Все было схвачено двумя помрачившимися взорами в течение двух секунд, после чего глаза больше в ту сторону не смотрели. Где-то потрескивал костерок. Мальчик допрыгал до двух быстро удалявшихся фигур; одна из дам, выйдя из удушливого спазма, произнесла:

– Они убили эту овцу.

И маленький мальчик, перестав прыгать, сказал:

– А теперь мы будем ее жарить

– А тебе не жалко овцу? – еще на что-то надеясь, спросила другая дама.

Мальчик посмотрел на непонятных теток отсутствующим взглядом и снова запрыгал. В стороне, в траве, возился еще один ребенок, помладше.

Быть может, он разделывал к обеду кузнечика. Почти бегом припустились горожанки мимо берез, залитых теплой желтизной склонявшегося к горизонту солнца, совсем забыв о намерении искупаться.

Они убавили шаг только тогда, когда звуки азиатской музыки перестали быть слышны. Ступая по двум параллельным колеям проселочной дороги, ошарашенные дамы решали вечный вопрос: кто прав? Эти, откровенно исполняющие древний обряд, или те, что сладострастно вгрызаются в шашлык, окорок или куриное крылышко и льют слезы при упоминании о скотобойнях? И так как ответов, как всегда, не было, решили: правильно сделали, что там не стали купаться.

Солнце, сильно покрасневшее, горело сквозь деревья оттуда, где умелые руки, наверное, уже закончили привычное дело, а созванные на пир вкушали первые куски парного мясца, забыв, как звали доверчивое создание с милой мордочкой, полчаса назад не подозревавшее о том, что его душа скоро будет отослана на небо, а тело разорвано зубами взыскательных гурманов. А скорей всего его никак не звали, и эта безымянная жертва останется лишь в памяти двух случайных свидетельниц ритуальной расправы…

Так как ветер дул к горизонту, жареным не пахло. Деревенский пруд присыпало опавшими с ольх и ив листьями – как ни хорошо сохранилось лето, а листья нет-нет да и падали. Куда-то исчезли вечные спутники купающихся – водомерки; видно, кончился их сезон. Облака медленно уплывали вслед закатившемуся солнцу.

Неподалеку от мостика плавал одинокий гусенок, еще не сбросивший желтоватый младенческий пушок. Очевидно, отстал от «гуська». Других гусей на пруду не было, и заблудившееся дитя почему-то плавало по замкнутому кругу, не догадываясь, что таким образом никогда не достигнет цели. Порассуждав о законах природы, предписывающих слабым особям смерть, дамы все же решили, что на сегодня одной смерти достаточно и гусенка надо спасать. Что и сделали – вытащили сиротку на берег. Зажатый в милосердных ладонях гусенок вытянул шею, заверещал, забил немощными крыльями, потом обреченно замолк.