Читать «Рисунок с уменьшением на тридцать лет (сборник)» онлайн - страница 108

Бульвар, параллельно которому расположился этот дом и к которому быстро, завернув за угол, выбегал мой переулок, был ареной моей бульварной жизни. Весна-зима, весна-зима – говорить об этом мельканье сезонов в смысле быстротечности жизни в высшей степени банально, однако оно неизменно изумляет. На самом деле дни были до отказа наполнены плотью бурных событий, и бульвар, и все окрестные дворы, и этот шестиэтажный дом являлись живыми участниками не так уж быстро (в то время) проистекавшей жизни.

Война кончилась несколько лет назад, во дворах не было никакой растительности, но бульвар распушал по весне деревья, и они шумели, шумели, добавляя многозначительности творимым легендам.

Не слушая внимательно или слушая невнимательно то, о чем говорилось на родительских сборищах, и только мечтая улизнуть из дома и погрузиться в свои затеи, я мало что запомнила и наверняка много интересного упустила. Но осталось общее ощущение того, что тихие рассказы Ольги Петровны были интересней остальных разговоров; не потому ли, помнится, я часто садилась рядом с ней на тахту, слушала и кивала. Может быть, я делала это из сострадания, потому что мало кто из присутствовавших готов был внимать ее неторопливому, вялому повествованию, пытавшемуся увести слушателя в дебри другой жизни.

Замечено, что память не обязательно хранит только судьбоносные обстоятельства. Иногда совсем незамысловатые пустяки из разных эпох, незначительные происшествия, мелкие обиды, сказанная кем-то неудачная фраза выскакивают из недр, окрашенные той же краской, какой окрасило их соответствующее время. «Какая ерунда», – думаешь, а ерундой это так и не становится – навсегда важно и значимо…

Иногда – разумеется, не часто – неожиданные ассоциации вызывали к жизни отрывки из рассказов Ольги Петровны. Не отрывки даже, а обрывки. Например, однажды в памяти забрезжил сюжет о какой-то ее знакомой из того же дома на бульваре. Забрезжил, потом потихоньку, время от времени, маячил на горизонте. Было ли упоминание о некоем шапочном знакомстве однократным, касался ли разговор этой темы не однажды – не знаю. Но что-то вспоминалось, приближалось… Домысливалось… И не случайно…

…Хмурая женщина в сером – узкая комната с большим окном – протянутая в комнате веревка с сохнущим бельем – керосинка – стопки книг и бумаг на столе – папироса в зубах – французская речь – боязнь лифта. Таков штрих-пунктир.

С годами память почему-то стала почти маниакально возвращаться к утонувшему в прошлом рассказу Ольги Петровны о ее первой встрече с хмурой женщиной в сером (она же и последняя?), соединяя его с кое-какими, полученными в последующие годы сведениями, но не будучи в состоянии выкопать из недр подробности.

Чтобы костяк рассказа обрел плоть, мне необходимо добавить энное количество связующих, домысленных деталей – без этого не обойтись…

…Было это…Да, конечно, до войны…

Под вечер Ольга Петровна выходит из дома. В магазин. И просто пройтись. Хочется проветриться. Маленький сынок подброшен сестре. Осень, уже смеркается. Прохладно. Глубокая арка, через которую надо выйти к бульвару и повернуть налево. Впрочем, направо тоже есть гастроном. Но налево прогулка приятней.