Читать «Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2» онлайн - страница 34

Не совсем понятен смысл открытия этого памятника в Крестах. Нет, не вообще памятника Ахматовой на территории Крестов (хотя и это не бесспорно, понятнее был бы там, скажем, памятник Хармсу, но ладно, почему бы и нет?), а именно этой гипсовой копии бронзового монумента, уже установленного на другом берегу реки. Все же тот, бронзовый, исполнен так, что и не может иначе глядеть на Кресты, кроме как снаружи: взгляд Ахматовой устремлен вдаль, через Неву. Гипсовый двойник, внешне отличающийся от главного памятника лишь материалом, принужден тем же взглядом упираться в стену служебного помещения. Этой Ахматовой в Крестах тесно, в каком бы административном помещении следственного изолятора она ни находилась.

Объясняют наличие двух Ахматовых идеей единого ансамбля, в который помимо этих двух должен был входить отдельным объектом мемориальный камень с ахматовскими стихами: установить его предполагалось на набережной со стороны Крестов как раз по линии взгляда внешней, дальней, главной Ахматовой… И все равно с этой копией не все понятно. Ну да – элемент мемориала. Согласно концепции. Но в чем же концепция? Может быть, просто подарок? Чтобы и в этом учреждении был свой памятник – для своих, посторонние все равно не увидят. И без всяких претензий на единый ансамбль…

С Крестами в целом все проще – вот они точно становятся частью ансамбля. И это действительно так – встаньте на левом берегу Невы рядом с пьедесталом, над которым возвышается бронзовая Ахматова, и поглядите, куда она смотрит – на эти мрачные кирпичные корпуса с одинокой трубой за ними, – и вам все станет понятно.

Более того, бронзовая Ахматова, уверенно перечеркнув своим долгим взглядом ось, по которой шемякинские сфинксы играют в гляделки, переподчинила себе как бы оказавшийся у ее ног мемориал «Жертвам политических репрессий». Получается, что один мемориал как бы приватизирует другой, близкий ему по идее.

Сама Нева становится частью общего мемориального комплекса. Без преувеличения – грандиозного комплекса. Но грандиозность эта скрыта от случайного взгляда.

Потому что главный элемент в этом комплексе – направленный взгляд Ахматовой.

Но тут и начинаются проблемы.

Возьмем фактор Робеспьера. Его именем была названа набережная. Распростершись перед Ахматовой, набережная Робеспьера одним только названием вносила весомый, хотя и символический вклад в этот общий мемориальный комплекс. Где же еще быть памятнику «Жертвам политических репрессий», как не на набережной Робеспьера? Семь лет стояла Ахматова перед набережной Робеспьера. И тут вернули прежнее название набережной. И стала она Воскресенской.

Воскресенская – по имени уже не существующей церкви, конечно, тоже со смыслом. Но для «Жертв политических репрессий» Робеспьер, согласитесь, круче!