Читать «Немка. Повесть о незабытой юности» онлайн - страница 165

Пришла весна. При следующей комендантской отметке, которая проводилась в нашем сельсовете в начале месяца, я спросила, будет ли мне разрешено в конце июня поехать в Барнаул, чтобы сдать вступительные экзамены на заочное отделение Барнаульского педагогического института. Сказали, чтобы я написала заявление. У секретарши в передней комнате я написала заявление, Галина взяла его и отнесла комендантам. По выходе она мне кивнула, дескать, все в порядке, я могу идти. Через месяц, при следующей отметке я получила устно положительный ответ. Теперь стоял вопрос, как мне туда добраться. Об этом тоже заботились коменданты. В нашем Родинском районе еще несколько учителей хотели также поступить в этот же институт, и комендатура должна была мне сообщить, как и с кем я смогу поехать. „Всё идет по моему желанию", – подбадривала я себя. Теперь мне надо хорошо подготовиться к экзаменам.

К этому времени наш директор объявил, что 6 июня 1949 г. в нашей стране будет широко отмечаться 150-й день рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, и коллективу учителей нашей школы поручено провести в Кучуке празднование этого юбилея. Ответственным руководителем этого мероприятия назначен завуч школы Григорий Сидорович Мартынюк. Учитель биологии Мартынюк был уже в предпенсионном возрасте, и ходили слухи, что он когда-то был оперным певцом. Спустя два-три дня Григорий Сидорович объявил, что мы подготовим инсценировку драматической поэмы Пушкина „Цыгане". И тут же были распределены роли. Я должна сыграть Земфиру. Цыганку, красавицу Земфиру. Не без возмущения я сказала: „Вы это говорите не всерьёз, Григорий Сидорович? Я – и Земфира, это же смешно. Курносая блондинка – и цыганка. Я не буду её играть". Он пытался меня убедить, что есть все возможности преобразиться на сцене в другой образ.

Я в самом деле не верила, что могу сыграть Земфиру, но кроме этого мне хотелось выиграть время, чтобы лучше подготовиться к экзаменам. И я решительно отказалась. На следующий день меня вызвал директор школы. Разговор закончился тем, что он спросил меня, не позвонить ли ему в НКВД. И я согласилась. Репетиции проводились почти ежедневно. К генеральной репетиции Галина – наша суфлёрша – принесла мне пёструю, вполне подходящую для цыганки юбку, несколько ниток ожерелья, называемого в Кучуке „намисто"; и два-три яркой расцветки головных платка. Один из них, черный с красными розами, я повязала вокруг головы, чтоб не было видно волос. И всё-таки не была я цыганка.

6 июня нам велено было прийти в клуб за час до начала вечера, т. е. до начала доклада о жизни великого поэта, который читал директор школы Ф. И. Мироненко. Руководитель нашей театральной группы пришел с красивым чемоданом, поставил его на стол, открыл его каким-то многозначительным образом и отступил на шаг назад – чтобы мы все посмотрели, что там находится. Это были цыганские парики, 2–3 вещи из цыганской одежды и большая коробка с гримом, какого мне еще никогда не приходилось видеть. Началась примерка париков, и под руководством Григория Сидоровича мы как-то загримировались. Сам он играл старого цыгана и надел парик с пышными седыми волосами. Только для исполнителя Алеко не было парика. Когда я была готова, я подошла к зеркалу, висевшему за кулисами на стене и… не узнала себя. Это была совершенно другая молодая женщина, очень миловидная цыганочка. Мне было стыдно, потому что я плохо учила роль – из-за нежелания играть её. Но Галя была отличным суфлёром и сумела своевременно всё шепотом подать. Публика аплодисментами выражала восторг. Но некоторые мои коллеги меня упрекали: „А ты не хотела играть" или „И вы чуть не сорвали такое представление". На следующий день после спектакля я встретила группу своих учеников, которые уже были на каникулах. Один из них сказал: „Настоящая цыганка не может быть такой красивой, как вы вчера были". – „А ты много видел настоящих цыганок?" – спросила я.