Читать «Избранные произведения в 5 томах. Книга 3: Радуга. Цыган и девственница. Крестины» онлайн - страница 51

Отдавшись целиком рождению и воспитанию детей в их раннем возрасте, она сохранила физическую молодость, но остановилась в своем умственном развитии. Она казалась чуть старше тех лет, когда у нее родилась Гудрун. В эти годы самым значительным событием было появление детей на свет, и самым важным — заботы об их физическом воспитании. Как только дети начинали превращаться в сознательные существа и в них проявлялись определенные внутренние запросы, она отгоняла их от себя. В доме все зависело от нее. Бренгуэн не терял своей связи с ней, чувствуя себя глубоко охваченным ее животной теплотой. Они не видели друг в друге определенных раздельных личностей, тесно объединяясь в рождении и вскармливании своего потомства.

Какую ненависть вызывала в Урсуле эта душная, замкнутая жизнь физической близости и домашнего очага! Как она боролась с ней! Но непоколебимая, спокойная, ровная продолжала миссис Бренгуэн двигаться своим обычным путем в области физического материнства.

Столкновения происходили беспрерывно. Урсула боролась за то, в чем она видела смысл и значение жизни. Она желала добиться для себя в доме определенного положения, она пыталась сделать детей менее грубыми и своевольными. Но мать всегда стремилась унизить ее и заставить смириться.

Подчиняясь инстинкту самки, имеющей выводок, миссис Бренгуэн всячески осмеивала Урсулу, стараясь доказать сумасбродство и нелепость ее идей, стремлений и требований. Если Урсула пыталась заявить дома, что женщина имеет право на деятельность и труд наравне с мужчиной, мать отвечала ей:

— Слушай, вон целая куча худых чулок для штопки. Займись, пусть это будет твоим полем деятельности.

Урсула ненавидела штопку чулок, и подобное возражение приводило ее в бешенство. В ней подымалась острая горечь против матери. Через несколько дней насильственно замкнутой домашней жизни, она почувствовала, что не может оставаться здесь больше. Пошлость, плоскость, ничтожность этой жизни доводили ее до сумасшествия. Она без умолку говорила, проповедуя свои взгляды при всяком удобном случае, следила за детьми, поправляя и одергивая их на каждом шагу, и молча, с презрением поворачивалась спиной к производительнице-матери, обращавшейся с ней с пренебрежительным равнодушием, как бы считая ее за ребенка, с которым нельзя говорить серьезно. Бренгуэн тоже принимал участие в этих спорах. Он любил Урсулу и, обращаясь против нее, испытывал стыд и даже сознание какого-то предательства. Это придавало его нападкам на нее еще большую жестокость и свирепость, которые заставляли Урсулу бледнеть, неметь и терять всякую восприимчивость. В душе у ней все замирало и цепенело, а сама она делалась холодной и жесткой.