Читать «Избранные произведения в 5 томах. Книга 3: Радуга. Цыган и девственница. Крестины» онлайн - страница 20

После качелей они направились к каруселям и он торжественно уселся верхом на деревянной лошадке впереди нее, держа себя легко и свободно, не переставая радоваться. Казалось, он решил пренебречь сегодня всеми условностями. Скользя по кругу под надоедливую, однообразную музыку, они испытывали ощущение, что оба они беспечно проезжают по лицам окружающих зевак, двигаясь красиво, гордо и легко, и чувствуя себя неизмеримо выше этой презренной толпы.

Когда пришло время слезать и уходить, она почувствовала себя глубоко несчастной, как великан, неожиданно ставший одного роста со всеми остальными, и оказавшийся во власти черни.

С ярмарки они пошли к своей повозке. Проходя мимо большой церкви, Урсула пожелала заглянуть в нее. Все внутри было загромождено подмостками, на полу возвышались груды битого кирпича и мусора, под ногами хрустели куски штукатурки, а вверху гулко отдавались голоса рабочих и удары молотков.

Урсула вошла в церковь, чтобы погрузиться во мрак и тишину. Ее тянуло успокоиться здесь после дерзкой, отважной езды по лицам толпы на ярмарке. Сознание собственной гордости и высокомерия всегда мучили ее сильнее всего, и теперь она жаждала найти успокоение и утешение в тишине и одиночестве.

Вместо этого она услышала стук обломков штукатурки, увидела разлетающуюся от них пыль, почувствовала запах старой извести; кругом были нагромождены подмостки, виднелись кучи мусора, а над алтарем стояло облако пыли.

— Присядем на минутку, — сказала она.

Они сели незамеченными на заднюю скамейку, и она несколько минут наблюдала за грязной, беспорядочной работой каменщиков и штукатуров.

Скребенский сидел вплотную к ней. Все казалось ей прекрасным, но вместе с тем она боялась. Как будто мир рушился в развалинах, а они выкарабкивались из-под них невредимыми, самым беззаконным, самым непозволительным образом. Он сидел так близко, что касался ее, и она чувствовала, что поддается его обаянию. Это радовало ее. Его прикосновения волновали и возбуждали ее, вызывая в ней какие-то смутные стремления.

На обратном пути домой они сидели совсем близко друг к другу. От движения повозки он качался, неизменно задевая ее, и его движения были неспешны и полны истомы; всякий раз, касаясь ее, он задерживался и медлил принять прежнее положение. Молча взял он ее руку под плащом и с невидящим лицом, обращенным к дороге, но сосредоточив все свое внимание на ее руке, медленно начал расстегивать одной рукой пуговицы ее перчатки и осторожно снимать ее с руки, постепенно заботливо обнажая ее. Эти тонкие, сосредоточенные прикосновения его пальцев к ее руке наполняли ее безумным чувственным наслаждением. Его рука казалась ей прекрасным, живым, сосредоточенным существом, искусно и ловко работающим в каком-то мрачном подземельи, снимая перчатку и обнажая ее ладонь и пальцы. Потом она почувствовала свою руку целиком охваченной его рукой, так крепко прильнувшей к ее руке, что, казалось, они составляли одно. Все это время он не переставал наблюдать за дорогой и за лошадью, а она сидела около, безмолвная, восхищенная, разгоревшаяся и ослепленная открывшимся ей новым светом. Оба молчали. Со стороны они казались безразличными друг другу, но их тела чувствовали глубокую взаимную близость, передававшуюся тесным прикосновением их рук.