Читать «Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой» онлайн - страница 488

278

О Шмиде и его жене Ирине мама тепло вспоминает в «Хвастунье»: «Вот и с Липкиным мне не было страшно в уютном гостевом полуподвале профессора славистики Вольфа Шмида. Он и его жена Ирина нас пригласили к себе на четыре дня в Гамбург из Зигена, где мы отдыхали, после липкинской – немецкой – пушкинской премии, гуляя под каштанами, стреляющими в нас плодами. Пригласили, чтобы помочь Семену Израилевичу быстренько заказать слуховой аппаратик. До чего же нам было хорошо в их небольшом двухэтажном доме, в их приветливой интеллигентной семье».

279

Гинзбург Л. Человек за письменным столом. Л.: Советский писатель, 1989.

280

Это письмо написано после возвращения мамы из Иерусалима. Узнав задним числом о том, что я перенесла операцию, мама прилетела на неделю к нам. Я уже была дома и даже, в день маминого прилета, работала в Израильском музее. Мама была настроена за мной ухаживать, но, увидев, что мне этого не нужно, несколько опешила. Все же нам удалось покатать ее по Иерусалиму, сводить на репетицию концерта и в разные гости. В минуты отдыха мы лежали на широком диване и правили рукопись про Тарковского. Мама улетела со спокойной душой – все обошлось, дальнейшего лечения не требовалось. «Практическим гостем» мама назвала папу, который прилетел к нам после нее.

281

Пещера в окрестностях деревни Эйн-Карем, где скрывалась Елизавета с младенцем Иоанном. «Оттуда с полверсты через горное ущелье прибежала к горе Елизавета и сказала: “Гора, прими мать с чадом”» (Игумен Даниил). Место это, обозначенное камнем, сохранилось и до нынешнего дня. Над этим местом ныне стоит церковь, а под ней – та самая пещера, куда мы с мамой спускались. Подъем оказался слишком крут для маминого сердца, но все обошлось.

282

Папа прилетел в Израиль, отравленный психотропными средствами, которыми снабдила его на дорогу жена. Уже в аэропорту он показался мне странным. Дома у него случился приступ, а ночью он бегал по квартире и не желал успокаиваться, ему мерещились гэбэшники, потом упал с кровати, и мне пришлось его поднимать, что после операции было делом лишним. Врач, которого я вызвала, велел показать мне мешок с папиными лекарствами. Он ужаснулся подбору и велел убрать это безобразие с глаз долой. Не давать никаких лекарств, много пить, и все пройдет. Действительно, через какое-то время папа пришел в себя. И тут позвонил по маминой просьбе Вадим Семенович (см. примеч. 1 к следующему письму). Папа слушал его и темнел лицом. Предложение «вернуться на время в Москву» огорчило его до слез. Что он натворил? Я его быстро утешила, он был отходчив, как дитя. Потом я в сердцах позвонила маме. Она на меня обиделась.

283

Вадим Семенович Ротенберг, специалист в области психофизиологии сна, памяти, творчества, патогенеза неврозов, шизофрении, депрессии. Живет в Израиле с 1990 года.

284

Бакинские друзья. Ренальд, или как его звали домашние, Нальдик, был физиком, Нина Яровая – журналистской. Ренальд умер рано из-за черепно-мозговой травмы, и никто из нашей семьи его фамилию не помнит. В детстве я принимала его за итальянца, но мамины сестры сказали, что он армянско-еврейского происхождения. После его смерти Нина Яровая уехала в Израиль, где работала на русской радиостанции. Умерла в 2013 году в Беэр-Шеве.