Читать «История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов» онлайн - страница 231

Пока у арабов развязались руки, как здесь, так и во всей Сирии, где им, впрочем, приходилось еще некоторое время иметь дело со стенами крепких городов. Последние нужно было брать правильною осадой при помощи военных машин, а арабы всего лишь девять лет тому назад впервые познакомилась с осадными работами при взятии Хейбара и, конечно, за это короткое время не могли изучить это искусство так же хорошо, как византийцы. Благодаря этому прошло довольно много времени, прежде тем были взяты наиболее укрепленные пункты; мы не знаем ни одного случая, в котором бы успех был достигнут приступом. Менее значительные укрепления сдавались немедленно, лишь только показывались мусульманские войска. Впрочем, последние большею частью заняты были до конца 15 г. (636) осадою Дамаска, который, будучи обложен во второй раз, держался несколько месяцев, пока наконец оставленный там Сакелларием гарнизон, сражавшийся вначале очень храбро, не сдался на капитуляцию. Вследствие такого продолжительного сопротивления сдача города совершилась на менее благоприятных для жителей условиях; последние должны были уступить для мусульманского богослужения некоторые церкви и половину большого собора Св. Иоанна, но во всем остальном, впрочем, с ними обошлись довольно милостиво. Теперь арабы снова освободились и быстро двинулись вперед, но уже не под предводительством великого военачальника, которому и здесь были обязаны победой. По сдаче Дамаска, согласно повелению халифа, войска, с которыми Халид совершил знаменитый свой поход через пустыню, поспешили назад в Ирак, где они же должны были закончить у Кадесии другой великий поход. Но там их знаменитому полководцу не было места возле Са’д Ибн Абу Ваккаса. Еще менее расположен был Омар вручить ему начальство в Сирии; здесь главная задача воина была покончена, на очереди стояло упорядочение администрации страны, а для такого дела независимый и дикий характер «меча божия» не оказывался удобным, хотя бы даже прежняя антипатия Омара к виновнику зверской расправы в Джазиме и Ярбу исчезла бесследно благодаря несравненным подвигам последних годов. Незадолго до или после взятия Дамаска прибыл в войско указ халифа, увольнявший Халида от его должности главнокомандующего и передававший ее малоэнергичному, но зато спокойному и кроткому Абу Убейде. Отставленный полководец не мог скрыть своего неудовольствия: «Омар, — произнес он не без горечи, — поставил меня главой Сирии, когда положение ее сильно его озабочивало, теперь же, когда Сирия успокоилась и течет млеком и медом, он находит нужным отставить меня и назначает другого наместника». Несмотря на это, он не отказывался до самой своей смерти, воспоследовавшей в Эмессе в 21 г. (642), продолжать служить под начальством людей, бывших доселе его подчиненными. Какая была этому причина — сказать трудно. Этот честолюбивый человек мог питать надежды на перемену правления и выжидать только удобного момента, чтобы опять разыграть важную роль, а может быть, во время нахождения Омара в Палестине он успел помириться с ним, так как тот не мог отказать ему в признании его выдающихся военных заслуг. Последнее вероятнее всего, ибо перед смертью Халид назначил халифа своим наследником; следует во всяком случае быть чрезвычайно осторожным, дабы не умалить своеобразного величия обоих этих мужей, точно вылитых из стали или высеченных из гранита, предположениями сентиментального свойства. А в подобном величии нельзя отказать ужасному мечу ислама. Он принадлежал к тем натурам, у которых гений полководца заполняет всю духовную жизнь. Подобно Наполеону, он ничего кроме войны не признавал и не имел никакого понятия о более человечных чувствах. Зато, подобно величайшему солдату новейших времен, он обладал всеми военными добродетелями; подобно ему, он за всем следил сам, не разрешал себе ни минуты покоя и вечно поддерживал в своих подчиненных чувство полной уверенности. В настоящее время трудно даже понять подобную могучую воинскую натуру, тем не менее мы должны признать во всяком случае одно: хотя он был велик только во главе своих бедуинов, но зато в этом деле недосягаем.