Читать «Сундук с серебром» онлайн - страница 138

В доме испокон веков не водилось ни книг, ни календарей. О праздниках и днях святых, приходившихся на неделю, Ерамы слышали по воскресеньям в церкви. Из устных объявлений им становилось известно, чего требуют от них власти. Если надо было узнать, какая будет погода, они оглядывались на Плешец. На его хмуром челе всегда можно было прочесть надежные, проверенные опытом приметы.

Духовный мир Ерамов был узок, подобно ущелью, над которым стоял их дом. Даже устные предания, переходившие из поколения в поколение, были бедны и убоги. Все события, о которых рассказывалось в доме, относились только к родной деревне и лишь изредка выходили за пределы прихода. В юности сказки о привидениях волновали им душу, и эти сказки по многу раз повторялись в глухие зимние вечера.

Когда семья сильно разрасталась, младшие сыновья разбредались по белу свету, а дочери выходили замуж на отдаленные хутора. В доме оставались лишь старший сын и одна из дочерей, помогавшая по хозяйству, пока братнины детишки были маленькими. Дети росли, а отец, мать и тетка тихо старели. Потом их начинала косить смерть. Первой умирала хозяйка, за ней тетка, последним — хозяин. Если смерть принималась за дело в ином порядке, люди искренне дивились этому.

2

Тоне Ерам родился в сочельник, в тот самый год, когда от тяжести снега сломалась старая груша, росшая пониже хлева. Об этом он узнал позднее от отца и матери, которые хоть и считали его лета, но не запомнили года рождения сына. Он был вторым ребенком в семье. Первенец умер вскоре после рождения. Дочь, появившаяся на свет двумя годами позже Тоне, умерла через полтора года. Других детей не было. Тоне остался один.

Мальчик рос, как крапива под забором. Едва научившись ходить, он был предоставлен самому себе и сколько душе угодно барахтался в грязи и пыли, лепил из глины колобки и фигурки животных, а, съезжая на доске по склону холма, иной раз расшибался в кровь и плакал, но никто не обращал на это внимания. Однако иной раз он вопил так громко, что от противоположного склона холма отдавалось эхо. Мать, работавшая в поле, распрямляла согнутую спину и спрашивала: «Что с тобой, Тонче?» Но тут же снова склонялась, словно уходя в землю.

Как-то раз, когда Тоне исполнилось четыре года, мать в воскресенье пошла в церковь, а они с отцом остались дома. В окна светило зимнее солнце, снег вокруг дома сверкал. Отец сидел у окна, щурился на белый покров, окутавший холм, и перебирал деревянные бусины четок. Тонче, сидя на печи, от скуки дергал кота за хвост, кот замяукал. Отец поднял голову и прикрикнул на малыша, тот испугался и на несколько минут притих в своем углу.

Отец кончил молиться, повесил четки на гвоздик у дверей, сел на прежнее место и задумался. Тонче вглядывался в его костлявое лицо с большим лбом и светло-серыми глазами. Вдруг это хмурое лицо прояснело, губы тронула чуть заметная улыбка. Отец поднялся и подошел к расписному сундуку, стоявшему под окном в ногах кровати.