Читать «Сундук с серебром» онлайн - страница 129

Людей охватил ужас. Глаза их испуганно бегали, а за окнами бушевала вода, стучали по стеклам капли, появлялись все новые и новые потоки, с ревом затоплявшие все вокруг.

— Боже, спаси и помилуй! — в страхе стонали люди.

Как-то утром Милка пошла к матери. Мальчик, пригревшись, заснул на печи, и она не стала его будить. Продар сидел за столом и смотрел в окно на серую завесу, сплетенную дождем.

— Чума, война, голод, наводнение… — шептали его губы.

Он видел, как Милка перешла через поток. «Мост еще не унесло», — подумал он и тут же с горы хлынула красная, мутная, вспененная вода, несущая землю и песок, катившая камни величиной с детскую голову. Она залила сад, накрыла тропу, прорвалась сквозь деревья, кусты, ограду и влилась в поток.

Глаза старика обратились к лачуге. Поле Петера, находившееся под ней, было затоплено, и только в одном месте еще виднелась полоска земли. Вода остервенело бросалась на отвесную гору, оголенную, дочиста ограбленную, — на ней не осталось ни единого деревца, ни единого кустика. Словно задавшись целью продолбить здесь новое ущелье, поток отскакивал от склона и снова набрасывался на него с удесятеренной силой.

Ограда, сильно поврежденная во время последнего наводнения, на этот раз не выдержала натиск разбушевавшейся стихии. Камни рухнули в воду, тут же поглотившую их…

Продара бил озноб. В памяти встала молодость, время, когда он еще бегал в коротких штанишках. Воспоминания его уходили все дальше и дальше. Много дождей перевидел он за свою долгую жизнь, но такого ливня, такого страшного, беспощадного разгула воды на его веку не было.

— Войны, голод, наводнения… — шептали его губы.

Продар медленно поднялся и вышел из дому. Он уже закрыл за собой дверь, как вдруг услышал плач ребенка. Мальчик проснулся и, увидев, что никого нет в доме, испугался.

Продар вернулся в горницу, встал на скамью, оперся руками о печь, глянул на плачущего мальчонку.

— Ты что, сынок? Крестный твой итальяшка, поди, и отец тоже…

Мальчик поднял глаза и, увидев, что он не один, весело засмеялся, слезы тут же высохли.

Деда он остерегался любить, мать запрещала, но все же тянулся к нему всей душой.

— Папа, — пролепетал ребенок, протягивая к нему руки. — Папа.

— Я не папа. Твой папа ушел зарабатывать на хлеб. Тебе и маме, вот как! Тебе и маме! Твой папа ушел в город и еще не вернулся. Третий месяц пошел, а его нет и нет.

Мальчик встал на коленки и, вцепившись обеими руками в бороду деда, опять засмеялся.

— Отпусти меня. Бороду выдерешь. Твоему папе пришлось уйти… Боюсь, что все мы отсюда уйдем… Мать его умерла, Францка вышла замуж, я одной ногой стою в могиле… Твой папа должен был уйти… Обобрать обобрали и без хлеба оставили. Все к рукам прибрали, сами хозяйничают… Из-за куска хлеба грызутся…

Мальчик не понимал, о чем говорит дед. Для него это было просто песней, от которой ему становилось весело. Он топотал ножками, обнимал деда и вновь и вновь повторял: «Папа, папа!»

— Не папа, не папа. Мал ты еще, несмышленыш. Кругом одна ложь, обман и лукавство. Ты не виноват, но грех-то, он и на сыновей падает. Даже в третьем колене.