Читать «Юдаизм. Сахарна» онлайн - страница 373

Почему я не кричал «караул», не орал, не визжал от боли? Ведь мелькало же у меня сознание, что я видел не бойню, а таинство, древнее кровавое жертвоприношение, полное леденящего ужаса! Ведь недаром же в меня полетели камни, недаром я видел ножи в руках резников? недаром же я был близок, и может быть, очень близок к роковому исходу! Ведь я осквернил храм. Я облокотился о притолку храма, тогда как в нем могли присутствовать лишь причастные ритуалу левиты и священнослужители! Остальные же евреи почтительно стояли в отдалении!

Наконец, — я вдвойне оскорбил их таинство, их ритуал, сняв головной убор!

Но почему же я вторично молчат во время процесса? Ведь передо мной уже была эта кровавая картина, ведь для меня не могло быть сомнения в ритуале? Ведь передо мной все время, как тень Банко, стояла кровавая тень милого дорогого мне Андрюши!

Ведь это же знакомый нам с детства образ отрока-мученика, ведь это второй Дмитрий-царевич, окровавленная рубашечка которого висит в Московском Кремле, у крошечной раки, где теплятся лампады, куда стекается Святая Русь. Да, прав, тысячу раз прав защитник Андрюши, говоря: «Одинокий, беспомощный, в смертельном ужасе и отчаянии приял Андрюша Ющинский мученическую кончину. Он, вероятно, даже плакать не мог, когда один злодей зажимал ему рот, а другой наносил удары в череп и в мозг». — Да, это было именно так, это психологически верно, я этому был зритель, непосредственный свидетель, и если я молчал, — так, каюсь, потому, что я был слишком уверен, что Бейлис будет обвинен, что беспримерное преступление получит возмездие, что присяжным будет поставлен вопрос об ритуале, во всей его полноте и совокупности, — что не будет маскировки, трусости, не будет места для временного хотя бы торжества еврейства!

Да, убийство Андрюши, вероятно, было еще более сложным и леденящим кровь ритуалом, чем тот, при котором я присутствовал; ведь Андрюше нанесено было 47 ран, тогда как при мне жертвенному животному наносилось всего несколько ран, 10-15, может быть, как раз роковое число тринадцать; но, повторяю, я не считал количества ран и говорю приблизительно. Зато характер и расположение ранений совершенно одинаковы: сперва шли удары в голову, затем в шею и плечо животному, одни из них дали маленькие струйки, тогда как раны в шею дали фонтан крови; это я отчетливо помню, так как струя алой крови залила лицо, руки и платье резника, который не успел отстраниться. Только мальчик успел отдернуть священную книгу, которую все время держал раскрытою перед резником, затем наступила пауза, — несомненно, короткая, но она казалась мне вечностью; в этот промежуток времени вытачивалась кровь. Она собиралась в сосуды, которые мальчик подставлял к ранам. В это же время животному вытягивали голову и с силой зажимали рот, оно не могло мычать, оно издавало только сдавленные хрипящие звуки. Оно билось, вздрагивало конвульсивно, но его достаточно плотно держали прислужники.