Читать «Старая дорога. Эссеистика, проза, драматургия, стихи» онлайн - страница 119

ЗТМ.

4

Полдень. В гостиной дома Чеховых сидит Селиванов. Он чувствует себя хозяином. Перед ним ваза с фруктами и несколько калачей. Гавриил Петрович раскладывает карты на столе. В гостиную вплывает мамаша с чашкой чая на подносе. В жестах Евгении Яковлевны сквозит робость прислуги, что Селиванова вполне устраивает.

– Не хотите ли со мной чайку попить? – спрашивает он для порядка, хотя даже и взглядом не удостоит мамашу.

– Что вы, Гавриил Петрович, что вы, – мышкой выскальзывает из комнаты мамаша.

Выйдя за порог, она шмыгает носом и утирает слезу:

– Вот и не горюй.

Услышав шаги, утирает нос, щиплет себя за щеки, нагоняя румянец, и встречает улыбкой проходящего мимо нее с кипою книг Антона.

Антон, оглядываясь на мать, проходит через гостиную. Бросив недобрый взгляд на постояльца, спотыкается, падает и рассыпает книги. Под стол, за которым сидит Селиванов, запархивает ученическая тетрадка со словом «Юморески и фельетоны». Антон подбирает линейку, собирает книги, среди которых «Анатомический атлас» и уже собирается выйти из гостиной, но в последний момент оглядывается.

Перед Селивановым на столе лежит тетрадь. Гавриил Петрович читает «Юморески и фельетоны».

Антон подбегает вместе с книгами и отбирает тетрадь.

– Кого это вы хотите расщелкать так, чтобы перья посыпались? – игриво интересуется Селиванов. – Не утруждайте себя, мой юный обличитель. Изберите себе предмет значительный. Идеал Идеалыча, а не какую-нибудь торжествующую свинью.

Он поднимается, подходит к зеркалу, самодовольно поправляет прядь и разглаживает усы. Выражение его лица хвастливое, задорное и насмешливое. Селиванов приосанивается.

– Именнос-с, Идеал Идеалыча, человека крепкого, как трехсотфутовый пароход.

– Уж не вас ли мне в герои-то произвести? – подает Антон голос из-за стопки книг.

– А что, я тип на земле полезный. Даже адски положительный тип. В Третьем отделении не служу и мышьяк в чай не подсыпаю, – подмигивает Селиванов. Он помешивает ложечкой чай, собирается отхлебнуть, но в последний момент, испугавшись собственных слов, передумывает. Ставит чашку на стол.

– Вы, Гавриил Петрович, вы… – вот-вот прорвет Антона.

– Ну, договаривайте, не стесняйтесь.

Антон выбегает из гостиной. Селиванов устремляется за ним.

Они на дворе. Антон отступает, а Селиванов наступает.

– Вы… вы, мошенник и плут, – решается Антон. – Вы пиявка. Вот вы кто. Пиявка человеческая.

– Не расцвев – увядаете. Очень жаль, – опечаливается Селиванов. – Пожалуй, вам только фельетоны и стряпать. Ну что за слог! Пиявка. Бросьте, бросьте вы эту седьмую ораторию. Прочитают вас честные люди и скажут: «Что за настой из шалфея и тараканов?». Пишите о том, что вас по-настоящему занимает.

– Единственное, что меня занимает сейчас – это медицина и сцена. Вы же не покойник и не артист. Вы что-то неисправимо среднее. Скользкое и лаковое. Какой-то фильдекосовый паяц.

Селиванов в бешенстве, однако, он из тех, кто умеет хладнокровно владеть собой.

– Вы, молодой человек, наговорили много храбрых и язвительных вещей, но своего не добились. Не зарыдаю. Не покраснею. Не уступлю. А позвольте-ка мне вас облобызать. За правду.