Читать «Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник)» онлайн - страница 287

112

Андреев-Кривич С.А. Два распоряжения Николая I // Литературное наследство. М., 1952. Т. 58: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. С. 411–430.

113

Бороздин К.А. Из моих воспоминаний // Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 285.

114

Висковатов П.А. Михаил Юрьевич Лермонтов. С. 307 и прим.

115

Мамацев К.Х. Из воспоминаний. С. 264.

116

Пушкин. Полное собрание сочинений. [М.; Л.], 1948. Т. 3. С. 259.

117

Каганская М. «Я хочу рассказать вам…» // Лехаим, 219 (7/2010).

118

Ср. у Генделева: «… и есть младенец / и / младенца сон / что / тьма / за спинкой сна / возьмет меня / и / денет / и / запахнет / потуже горизонт» («Последний романс»).

119

На иврите: bileshon hazal qarui harekhem beshem em, maqor o qever.

120

В отличие от пушкинской версии, древние источники повествуют, что, достигнув суши, Арион немедленно рассказал о происшествии на корабле тирану Коринфа, при дворе которого ранее заработал свои сокровища. Тот пообещал казнить матросов, как только они высадятся на берег.

121

Впрочем, есть во второй генделевской главке еще одна, слегка пародийная, отсылка к пушкинскому тексту: «сидел / после купанья / в кофте / у берега воды». Пушкинский же «Арион» завершается строками: «И ризу влажную мою / Сушу на солнце под скалою». Но генделевская «кофта» звучит больше по-маяковски, чем по-пушкински.

122

Третий фильм – «Завещание Орфея» (1960). Получается, Кокто работал над трилогией около 30 лет, что указывает на центральность орфической тематики для всего его творчества. Правда, не имеется четких свидетельств о том, что Генделев названные фильмы смотрел. Но мне это представляется несомненным именно из-за единственного в своем роде плавания в зеркале а-ля Кокто. В первые десятилетия прошлого века вообще активно возрождался миф об Орфее. Генделев любил «Балладу» (1921) Ходасевича, к концу которой творящий в своем нищем и тусклом жилище поэт оборачивается громадным Орфеем, – нам видны лишь его стопы, которые он опирает «на гладкие черные скалы».

123

Который, подобно Ариону, был не только певцом, но и «пловцом», а именно – принимал участие в морском походе аргонавтов за золотым руном. Но Орфей, в отличие от Ариона, – подлинный символ лирической поэзии, чуть ли не главное ее божество.

124

Но и буквально метафизическое зеркало, отражающее далеко не только видимый мир, мы находим у Набокова в заключительных строках его стихотворения «Слава» (1942): «Но однажды, пласты разуменья дробя, / углубляясь в свое ключевое, / я увидел, как в зеркале, мир и себя, / и другое, другое, другое».

125

Существенно, что первая часть поэмы, в которой содержатся приведенные строки, носит название «The Burial of the Dead» («Погребение мертвого»).

126

Сообщено С. Шаргородским.

127

Цитрусовый сад на иврите пардес – почти «парадиз»! (оба – от древнеперсидского pairi-daeza, «огороженное место»).