Читать «Мозаика малых дел» онлайн - страница 15

Когда на вокзале «Берлин – Zоо» я приобрел немного российской наличности, неестественно новенькой, то подумал еще: «Как быстро там последовали призыву Думы изъять из обращения сторублевки нынешнего образца по причине их непристойности». В берлинском обменнике мне выдали пачку новых сотенных. Вместо Аполлона без трусов на них изображено странное существо, висящее головой вниз. Но тогда мне было недосуг его разглядывать.

«Я вам говорю, это не наши деньги». – «Но я же…» – «Слышите, мужчина, отойдите». В растерянности, граничащей с паникой, гляжу я на загадочные деньги. Может, по ошибке, если не умышленно, мне всучили белорусские? Нет, «Банк России». «Позвольте, – кидаюсь я без очереди в кассу. – Это НАШИ деньги, такие же наши, как и Крым». Подействовало – также и на очередь, возмутившуюся было. Откуда-то появилась еще одна служащая. Внимательно посмотрела на деньги и покачала головой с выражением полного недоумения. Тут кто-то из очереди, особо смекалистый, предположил: «Это экспортные деньги». – «Какие еще экспортные деньги?» – «Которые в честь Сочинской олимпиады». Сразу стало понятно, что за странная фигура висит вверх тормашками, поджав ноги, – скейтбордист. «Точно? – спросила кассирша. – Их можно брать?» – «Берите, берите!» – закричала очередь. «Ну, вы меня напугали», – сказал я. «Я и сама испугалась».

* * *

– Внимание! Пассажиров, следующих рейсом 1984 по маршруту Берлин – Санкт-Петербург, приглашают пройти на посадку.

Спросонья ничего не понимаю: в Петербург? Я же только-только прилетел в Москву. «Толкование сновидений» Фрейда, даже «Мартын Задека» Ремизова, боюсь, не помогут.

Да, трех месяцев как не бывало. Подхватываю наплечную сумку – где посадочный… вот посадочный… – и становлюсь в хвост быстро заглатываемой очереди, по большей части русской. Немцев немного. Естественно, различаешь их «не глядя», этих искателей приключений со стреляющими глазками – тогда как летящим восвояси уже довлеет дневи злоба его. Забот полон рот.

Свой своего различает с полоборота. И вполоборота. И со спины – в бане. Равно как и чужого. Немец-путешественник тоже видит, что я не его породы: душа нараспашку – как называла моя нянька распахнутое пальто – шапка набекрень, да еще берет, который они терпят только на солдате бундесвера, на побежденном своем солдате. Сложением тоже не ариец.

Но для русских за те сорок лет, что моя льдина дрейфует в нейтральных водах, я утратил свою принадлежность к столь любезному их сердцу отечеству – пока не открою рот, что даже бывает забавно: видеть некоторую оторопь на лицах.

Второй день уже, как Интернет победоносно трубит об исчезновении Первого Лица. Все знают всё, и лишь Никто не знает ничего. Никто не ослеплял Полифема, который затаился в своей пещере.

– И куда ты едешь… – причитает Сусанночка.

– Да скоро вся эта лавочка закончится. Хочу посетить сей мир в его минуты роковые.

Каждый приезд – это обретение прямой речи. Я – мертвец в отпуске, и хоть смержу, как Лазарь невмырущий во пиру, но постоянно об этом забываю.